Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

...Зачеркнуть старое, несоединимое. Взглянуть на вещи реально. Вот где выход. И это совсем просто. Да, конечно. Странно, что он так боялся этой мысли прежде.

Он пошел на почту. Испортил один бланк, а на другом крупными, четкими буквами написал: «Иркутск. Сообщите возможность вернуться через месяц прежнее место постоянно. Кропилин». Расписавшись, поставил жирную точку, про себя сказал: «Все». И в самом деле почувствовал себя обновленным и даже сильным.

После этого, вечером, снова связал все книги, бросил к печке начатые чертежи, попросил у хозяйки утюг и погладил себе рубашку. Размахивал чугунным утюгом, как давным-давно размахивал своей ржавой гантелью, и даже насвистывал. По крайней мере там, в Сибири, у него не будет времени на то, чтобы копаться в самом себе. Он начнет жизнь снова, много не фантазируя, делая то, что от него потребуют. И так день за днем. Всегда. До конца.

Он видел, как мальчик заглянул в окно, но сразу же убежал.

- Значит, не уезжаете еще? — улыбаясь, спросила хозяйка. Она была маленькая, худенькая, всегда в белом платке, завязанном под подбородком. — Пойдете в кино? Сегодня привезут картину.

- Может быть. — Леонид разглядывал рубашку. — Еще не знаю. Но теперь все может быть. Если приду поздно, покормите его.

- А-а-а, — хозяйка засмеялась и погрозила ему пальцем. — Панико в соломенной шляпе. В такой круглой шляпе. Красивая панико. Беленькая.

На следующий день - а с утра чуть все не сорвалось, потому что было свежо, но потом ветер стих, — они медленно прошли на виду у всех, кто стоял возле молотилки, гнал корову или сидел на лавке у магазина.

Было еще рано. Но потом они потеряли много времени на берегу, стоя среди скопившихся подвод, женщин и детей. После больших дождей в горах река снова начала разливаться, на этот раз еще сильней. Ночью мост затопило, и мужчины подтягивали трос и готовили новый, чтобы мост не унесло совсем. Так быстро прибывала вода.

Леонид отвязал лодку и держал за цепь, ожидая.

- Но вы в самом деле уверены, что это не риск? — Она смотрела на ревущую воду. Леонид сказал ей, что в том лесу, за рекой, можно насобирать трюфелей. Там есть сторожка, и старый лесник-венгр как-то по-особенному готовит грибы, как их не готовят нигде.

- Когда мы были в лесу и наткнулись на его дом, он принимал нас точно заблудших в пустыне. Достал две буханки хлеба, нарезал какого-то дикого лука и дал по куску копченого, разогретого над костром сала.

Шагнув в лодку, она снова удивилась себе, что так легко согласилась на это путешествие неизвестно куда.

Он пришел к ней два дня назад, вечером. Постучал и остановился на пороге. Принес в сетке сома. Эта рыба так и пропала: она не поджарила ее с вечера, а к утру сом испортился, пришлось выбросить.

- А он там и живет в лесу?

- Он всегда там. И громадная собака.

...В тот вечер, когда он принес ей рыбу и, не сдвинувшись, простоял у косяка, как будто насмешливый, но на самом деле напряженный и замкнутый, они говорили о деревне, о погоде, о чем-то еще совсем незначительном. И ни слова он не произнес о мальчике. И она почувствовала, что о мальчике не должна спрашивать, не должна говорить. Это что-то слишком глубокое и тревожное. А по его лицу поняла, что между ними что-то произошло. И когда поняла это, не знала, как вести себя и как понимать его приход. Потому, растерявшись, и согласилась на эту прогулку в лес.

Лодку сразу же подхватило и понесло по реке, как щепку, а мост трещал под напором воды, и столбы, на которых держался трос, покачивались...

За рекой началось ровное черно-зеленое поле - место для громадного стадиона. Солнце стояло почти в зените, но в поле дышалось свободно. Далеко впереди рос большой вяз.

Они шли прямо на этот вяз. Дорога была пыльная, и, обернувшись, чтобы посмотреть на деревню, она увидела, что за ними по мягкой бархатной полосе тянутся две узкие, четкие борозды.

Она была в этом поле несколько дней назад. Одна. От нечего делать перешла мост и с полкилометра прошла по дороге. Поле показалось ей скучным, пустым и мертвым. Она не увидела ничего интересного и усталая вернулась в деревню. А сейчас день был другой, весь полный движения и звуков. Даже в небо была жизнь. Подняв голову, она заметила птиц, которые кружились высоко над ней. Они были точками в синей бездне; и наверное, потому прежде она их не замечала. Потом, наклонившись, увидела, как прямо у ее ног шмыгают серо-желтые ящерицы, проворные и юркие. И слышала, как гудит и звенит воздух, весь наполненный стрекотом кузнечиков, жужжанием пчел и шмелей. Это поле шевелилось и было живым.