Элигий Ставский - Домой ▪ Все только начинается ▪ Дорога вся белая

Утром они поехали к лесу, где были большие ямы, а под обрывом - омут. Место хорошее, но очень далеко. Пришлось два километра грести против течения. Но и там не ловилось. Соменок не взял блесну, а зацепился за нее и возле самой лодки чуть не ушел. Леонид держал спиннинг, а мальчик в это время успел опустить подсачек и потом чуть-чуть поднять его над водой. Они оба устали.

- А это самый главный судак? — Мальчик смеялся.

Леонид через плечо взглянул на него.

- Это не судак, а сом, — сказал он. — Вот возьми удочки.

Трехкилограммовый соменок лежал в подсачке, вытаращив черные крошечные глаза. Он не двигался. Усы его безжизненно повисли, и, когда вода в лодке качалась, усы качались тоже. Мальчик стоял над ним нагнувшись и трогал его забинтованным пальцем.

- Это самый большой судак, правда? Это самый главный судак. Мы приедем, и я расскажу маме.

Леонид пожал плечами.

- Это сом. Это сом, а судак белый. Такой серебристый. Ведь я тебе уже объяснял.

Он собрал снасти, вышел из лодки и положил подсачек на траву. Мальчик выскочил следом за ним. Сел, расправил сетку и гладил соменка ладонью.

- Я еще никогда не видел такого большого судака, — говорил он, смеясь и стараясь заглянуть Леониду в глаза. Вот уже несколько дней на душе у него было неспокойно. Он не знал, в чем провинился, и не понимал, почему мужчина не смотрит на него, и не знал, что ему сделать, чтобы все вновь было по-старому. — Мы нальем в корыто воды и пустим его плавать, — сказал он. — Потом положим в таз и привезем маме. А что он ест?

Леонид выбросил на траву удочки и спиннинг, привязал лодку.

- Он уже не ест. И его нельзя привезти маме.

- Дай я его понесу. Можно?

- Возьми удочки.

Мальчик поднялся и покорно взял удочки. Вскинул глаза и спросил:

- Он тяжелый? И он уже не будет плавать? Он тяжелый?

Леонид бросил взгляд на лодку, на противоположный берег, на воду. Поднял подсачек, положил себе на плечо.

- Он тяжелый? — снова спросил мальчик.

- Ну вот, — Леонид переложил подсачек с одного плеча на другое. Взял весла. — Вот теперь у нас будет ужин. Половину зажарим, а половину кому-нибудь отдадим.

Мальчик остановился.

- Нет! — Он подпрыгнул, и схватил сетку рукой. — Нет, не отдадим. Это наш судак. Мы никому его не отдадим.

- Ты оборвешь сетку.

- Нет, нет. Я не хочу. — Он прыгал, тянул сетку вниз. Бинт сполз с его пальца, упал на песок. — Нет, я не хочу. Это я его поймал.

Леонид поддержал подсачек другой рукой и поднял выше.

- Ты разорвешь сетку.

- Нет! — Мальчик тянул и тянул сетку, стараясь схватить рыбу, в глазах его заблестели слезы, и все лицо сморщилось. Он все время держался, все эти дни, и вот теперь не выдержал. — Нет! — кричал он, прыгая и растирая по лицу злые слезы. Он уже не мог допрыгнуть до подсачка, пнул удочки ногой, повернулся и, горько всхлипывая и задыхаясь от слез, пошел в поле. Для него все это тоже было слишком сложно и трудно.

Леонид, пораженный, смотрел на него. Стоял не двигаясь, потом нагнулся, Положил спиннинг, соменка, весла и крикнул:

- Подожди! — и крикнул снова: — Подожди!

Они двигались один за другим по тропинке, вдоль берега. За кустами текла река, мутная и тяжелая. Мальчик всхлипывал. Он шел вперед, не оборачиваясь, не зная куда, а Леонид шел за ним следом.

- Обожди!

- Ты нехороший. Ты нехороший.

Он свернул с тропинки и пошел по траве.

- Постой! Ну постой же!

- Нет. Ты все равно нехороший. Все равно нехороший.

Мальчик не поднимал головы. Кукурузные листья, острые и шершавые, били его по лицу, и он, не останавливаясь, рвал их и бросал на землю.

Мальчик остановился, и Леонид остановился тоже.

- Ты не хочешь со мной дружить?

- Нет. Ты нехороший.

Он наклонил голову, губы у него были вытянуты.

- Но дружить мы можем? — сказал Леонид.

- Я не хочу с тобой дружить.

- А я хочу.

- Нет.

- Я возьму тебя когда-нибудь на Волгу. Там есть вот такие рыбы, — Леонид показал руками. — Мы с тобой можем быть хорошими друзьями на всю жизнь. Даже настоящими друзьями. Ты, я и мама.

- Нет, — отрезал мальчик.

Он повернулся, и они двинулись дальше, теперь уже совсем не разбирая дороги. И деревня, и гора, и кукурузное поле - все было горячим и желтым от солнца.

- Ну хочешь, я отпущу тебя спать на сеновал вместе с ребятами? Ты ведь просил меня. Помнишь? И мы никуда не уедем отсюда.

- Нет. Я все равно буду спать на сеновале, а с тобой я не буду.

- Значит, ты не хочешь мириться?

- Нет.

- Ну, я пошутил. Давай поговорим. Я пошутил, честное слово. Мы никому не отдадим этого сома.