Ив Шеневьер - Турако - птица печали

В полутени под гигантскими мелиями растут дикие кофейные деревья, пальмы и нитчатые юкки, плотно окруженные амариллисами с их огромными цветами, древовидными папоротниками и орхидеями. Жюли восхищается этим разнообразием, утопающим в не менее разнообразных мхах. Она останавливается, чтобы полюбоваться деревянистыми спиралями лиан, кистями склонившихся цветущих алоэ, красными венчиками орхидей. Перегной, куда она ступает ногами, влажен, тепл и мягок. В нем скрываются пауки, сороконожки, жуки-бронзовки, термиты, муравьи, которые в поисках пищи копошатся, карабкаются, ловят и пожирают друг друга. В переплетающихся ветках деревьев порхают хохлатые бульбули, крикливые кукушки, бурые дрозды, черные ткачики, разноцветные попугаи. Разинув клювы, они на лету ловят мечущихся комаров и мошек. И все это кричит, жужжит, щебечет, пищит, тарахтит.

- Вот она, истинная тишина, - говорит Жюли, присоединяя свой голос к этому хаосу звуков, в котором она пытается выделить что-нибудь знакомое.

Она вдруг ловит себя на том, что думает об отце. "Благодеяния покойников, заставляющих нас улыбнуться им в зеркале нашей памяти", говорил он. А еще она думает о Пьере, тревожится о его судьбе. Ее успокаивает, что с ним Камбэ, она мысленно смеется, представляя себе, как они плывут по реке с Элен, протрезвевшей, капризной и агрессивной...

Стволы деревьев делят на бороздки солнечные лучи, распыляют их жар. Тень, словно туча, покрывает землю и все, что на ней, смягчает звуки и цвета, задерживает и охлаждает потоки воздуха. Жюли постепенно забывает о бурных событиях прошедших дней, не дает страху исподволь проникнуть в душу. Важен вот этот миг, ею переживаемый, и в нем нет места ни спорам, ни конфликтам, ни ошибкам. Ей хочется не думать больше ни о чем, ни о ком, даже о самой себе, забыться, раствориться в этом богатстве звуков, цветов и ароматов. Внезапно образ Нао вырывает Жюли из ее забытья и властно напоминает о себе. Она бежит к хижине.

Там она видит, как Отшельник растирает тело Зии теплой кровью бабуина, пойманного ими вместе и убитого им по просьбе сестры, в качестве жертвоприношения духам, чтобы они защитили Нао. Он вызывает дух их матери, от которой Зиа унаследовала силу, а он - мудрость. И, как она делает это каждый раз, когда приходит к нему, Зиа ложится на земляной пол, раскидывает руки и отдается брату, который овладевает ею без особой нежности.

Прежде чем покинуть его, она передает ему несколько прядей своих волос. Он бросит их в огонь вместе с листьями, на которых они только что лежали вместе.

VII

Восстание заканчивается, как и началось, без видимой причины. Обнаружение статуэтки, поставившей под сомнение превосходство Ибисов над Орлами, было лишь поводом для оживления вражды, тем более искусственной, что власть, хотя и не в равной степени, принадлежала обоим кланам. Они и продолжают править вместе, но кое-что изменилось: отныне у Орлов власти больше. Несколько старейшин теперь заменены другими людьми, чьи речи, поведение и действия полностью совпадают с речами, поведением и действиями прежних вождей. Меняются роли, но обряды, обязанности, запреты и наказания, предусмотренные обычаями, остаются неизменными.

В течение периода смуты Ребель держался несколько в стороне от событий, в которых он все же вынужден был участвовать, чтобы не утратить поддержку своих сторонников. Он рад, что кончилась эта беспричинная вражда: ведь от нее пострадали дорогие ему люди, от которых он не может ждать прощения за его сделку с совестью. Он снимает солдатскую форму и надевает строгий и банальный гражданский костюм, который снял с себя в день приезда на Остров Пьер Дост, а Жюли отдала Ребелю.

"Перемена" - так назвал Ребель происшедшие события, и это название останется в сознании последующих поколений, чтобы избежать долгих и ненужных подробностей. Об этих событиях напоминают несколько сожженных домов, которые теперь надо восстанавливать, разбитые окна, в которые надо вставить стекла, а на главной площади города - горы мусора, который развозят по болотам, где он быстрее сгниет. Торговцы, опасавшиеся грабежей и на несколько часов закрывшие магазины и лавки, наверстывают упущенное время. Теперь торговля ведется круглосуточно, а цены возросли. Снабжение восстанавливается. По существу, оно и не прекращалось. Ничто не может измениться. Ничто и не меняется.

Через несколько недель ничто не будет напоминать о событии тем, кто его пережил. Желая поскорее забыть о нем, люди просто не будут говорить на эту тему. По собственному предыдущему опыту они знают, что всякая победа всего лишь видимость. Через какое-то время вспыхнет новое восстание, столь же необоснованное и быстротечное, которое даст побежденным надежду на эфемерную победу. Впоследствии все смогут вспоминать героические подвиги, хотя никто уже не будет помнить, о каком восстании идет речь.