Ирвин Шоу - Круг света

- Вы хотите сказать, - недоверчиво спросил Мартин, - что вы стараетесь за ними наблюдать в такие минуты?

- Разумеется, - спокойно ответил Бауман.

- Вы сошли с ума, - сказал Мартин.

- Если вы и дальше собираетесь так со мной разговаривать, - Бауман обиженно подернул плечом с видом человека, которого не так поняли, - то нет смысла пытаться вам что-нибудь объяснить. Что, по-вашему, большее безумие: жить так, как я, год за годом, ничего не чувствуя, и думать постоянно об одном - есть какой-то секрет, кто-то знает его, остается его разгадать и воспользоваться им, если удастся. Или махнуть на все рукой, пусть будет все как есть?.. В чем же дело? Неужели вся жизнь - просто пустой номер? Для всех? - и презрительно добавил: - Уж не вы ли мне ответите на все эти вопросы? Вам бы самому постоять под парой окон и посмотреть. С вашей честной и энергичной калифорнийской физиономией. Оставайтесь - я возьму вас в очередной обход. Вы сидели с ними за столом теперь посмотрите, что у них внутри, - он жестом указал на освещенный свечами угол сада. - Ваша соседка справа, хорошенькая такая. Миссис Винтере. Которая целый вечер виснет на своем муже и смеется его шуткам так, будто он ими торгует на телевидении и зарабатывает по миллиону в год; она держит его за ручки, словно до свадьбы им осталось три дня. Но я там был. Я там был... Хотите знать, что они делают, когда возвращаются ночью домой?

- Я не желаю слышать, - возмутился Мартин. Миссис Винтере была ему симпатична.

- Да вы не волнуйтесь, - насмешливо продолжал Бауман. - Это не возмутит вашей врожденной стыдливости. Они молчат. Она поднимается наверх, заглатывает целую пригоршню пилюль, потом намазывает лицо кремом и надевает маску для сна, а он тем временем сидит один внизу при свете единственной лампочки и пьет виски не разбавляя. А когда вылакает полбутылки, заваливается тут же на кушетку, не снимая ботинок, и спит. Я был там четыре раза, и все четыре - одно и то же. Пилюли, виски, молчание. Показательные голубки. Лопнешь от смеха! А другие... Даже сами с собой, один на один. Вы, кажется, не знакомы с нашим священником, преподобным отцом Фенвиком?

- Нет, - сказал Мартин.

- Ну да, разумеется, нет. Мы с вами сегодня играли в теннис вместо того, чтобы преклонять колена. - Бауман хихикнул. - Несколько воскресений назад я нанес визит этому божьему человеку. Его спальня расположена в цокольном этаже. Это импозантный седовласый джентльмен. Если бы вам нужен был исполнитель на роль папы римского, вы через пять минут взяли бы его в свой фильм. Мягкая, смиренная улыбка на лице и божественное всепрощение, которое он источает на весь штат Коннектикут. И чем бы, вы думали, он был занят, когда я за ним наблюдал? Стоял вполоборота перед большим, в полный рост, зеркалом в одних шортах, втягивал живот и внимательно, с одобрением рассматривал, как это у него получается. Вы даже представить себе не можете, в какой он прекрасной форме, он, по всей вероятности, отжимается раз по пятьдесят в день. Потом он долго и нежно, как женщина, взбивал спереди свою шевелюру, добиваясь того самого вида не от мира сего, которым он знаменит. Он всегда выглядит так, словно слишком поглощен общением с господом, чтобы успевать еще следить за своей прической. А кроме того, он строил в зеркало рожи и воздевал руки для святого благословения - это он репетировал воскресное представление, стоя голый, в одних шортах, и ноги у него были, как у отставного футбольного защитника. Старый жулик. А чего я ждал, я даже не знаю. Может быть, я надеялся увидеть, как он молится на коленях, весь уйдя в общение с господом, с таким затаенным счастьем на лице, какого никогда не увидишь в церкви. - Бауман резко оборвал себя, в темноте еще придвинулся к Мартину и доверительно зашептал: - А что касается радостей плоти, тут я заглянул к нашим африканским родственникам.

- О ком это вы? - озадаченно спросил Мартин.

- О цветных. Ближе к первозданному. Проще, у них нет наших комплексов, - так я по крайней мере думал. У Слокумов живет одна цветная парочка. Вчера вечером вы их видели, они разносили напитки. Им обоим лет по тридцать пять. Муж - громадина, кажется, что он может двигать стены голыми руками. Жена - чудо-женщина. Огромная, с великолепной, пышной грудью, и потрясающим задом. Я как-то сидел позади них в кино, так, когда они смеются, это похоже на салют наций. Кажется, увидев их в постели, мы со своими белыми, жалкими, примитивными, слабосильными и строго нравственными ласками должны бы сгорать со стыда. Ну так я их однажды видел. В доме Слокумов у них комната при кухне, там можно подобраться к самому окну. И я их видел как раз в постели, но только они почему-то... читали. Как вы думаете, что читала она? - Бауман перевел дух и засмеялся. - Она читала "Второй пол" - это французская книжка о том, как плохо обходились с женщиной еще с мезозойских времен. А он читал Библию. Первую страницу. Книгу Бытия. "Вначале было Слово". - Бауман снова засмеялся, видимо, эта история доставляла ему особое удовольствие. - Я возвращался туда несколько раз, но у них были задернуты занавески, и, что они теперь читают, я так и не узнал...