Ирвин Шоу - Ошибка мертвого жокея

- И что он делает в Париже?

- Работает в фармацевтической компании.

Звякнул колокол, лошади поскакали к первому препятствию.

- Боюсь, твой друг опоздал, - Смит поднес бинокль к глазам.

- Похоже на то, - Барбер тоже смотрел на лошадей.

Номер пять упала на четвертом препятствии. Пошла на него вместе с двумя другими лошадьми, а потом вдруг покатилась по земле. Остальные лошади пронеслись мимо. Четвертое препятствие находилось далеко от трибун, Барбер так и не понял, что собственно, произошло, но потом кобыла поднялась и затрусила по дорожке, а жокей так и застыл на земле, лицом вниз, с неестественно повернутой шеей.

- Плакали наши денежки, - спокойно изрек Смит, опустил бинокль, достал из кармана квитанции, разорвал и бросил.

- Дай, пожалуйста, - Барбер протянул руку за биноклем.

Смит перекинул ремешок через голову и Барбер навел бинокль на препятствие, за которым лежал жокей. Двое мужчин уже подбежали к нему, перевернули на спину.

Барбер подкорректировал резкость, фигуры мужчин, суетящихся над неподвижным телом в белой, с темнобордовыми звездами рубашке, стали более четкими. В движениях мужчин чувствовались торопливость и отчаяние. Они подхватили жокея и потащили его прочь.

- Черт побери! - вернулся Ричардсон. - Окошко закрылось, когда я...

- Не огорчайтесь, мистер Ричардсон, - прервал его Смит. - Мы упали на четвертом прыжке.

Ричардсон заулыбался.

- Впервые за день мне повезло.

Внизу, под трибунами, кобыла убегала от конюха, пытавшегося схватиться за порванные поводья.

Барбер, не отрывая бинокля от глаз, все смотрел на мужчин, тащивших жокея. Внезапно они опустили его на траву и один прижался ухом к белой шелковой рубашке. Потом поднялся. Они понесли жокея дальше, но сбавив шаг, убедившись, что торопиться им совершенно некуда.

Барбер протянул бинокль Смиту.

- Я еду домой. На сегодня хватит.

Смит зыркнул на него, в бинокль посмотрел на мужчин, которые несли жокея, убрал бинокль в футляр

- Раз в год ктото да гибнет. Для скачек это обычное дело. Я подброшу тебя до города.

- Как, этот парень умер? - удивленно спросил Ричардсон.

- Староват он уже для этого дела. Следовало раньше уйти на покой.

- Святой Боже! - воскликнул Ричардсон, глядя на дорожку. - А я злился изза того, что не успел поставить на него. Хороша наводка, - он скорчил детскую гримаску. - Наводка на мертвого жокея.

Барбер двинулся к лестнице.

- Я с вами, - решил Ричардсон. - Сегодня у меня неудачный день.

Втроем они спустились под трибуны. Люди стояли группками, волна шепота, по мере распространения трагических новостей, накрывала их одну за другой.

Барбер сел на заднее сидение, уступив Ричардсону место рядом с водителем. Ему хотелось побыть в одиночестве.

На этот раз Смит ехал медленно. Тишину лишь однажды нарушил Ричардсон.

- Какая ужасная смерть. В паршивом заезде ценой в жалкие триста тысяч франков.

Барбер сидел у самой дверцы, с полузакрытыми глазами. Вновь и вновь перед его мысленным взоров возникали двое мужчин, второй раз поднимающих жокея. Которого выбрал Смит, на которого в этот день ставил, подумал Барбер. Он совсем закрыл глаза и увидел карты, разложенные по кровати в его номер. Средиземное море. Бескрайняя открытая вода. Ему вспомнился запах гари. Самый худший из запахов. Запах ночных кошмаров во время войны. Запах раскаленного металла, тлеющей резины. Наводка Смита.

- Вот мы и прибыли, - ворвался в его раздумья голос Смита.

Барбер открыл глаза. "Ситроен" стоял на углу тупика, в котором находился вход в его отель. Он вылез из кабины.

- Подожди минутку, Берти. Я хочу тебе коечто отдать.

Смит вопросительно посмотрел на него.

- Может, потом, Ллойд?

- Нет. Я сейчас, - Барбер нырнул в отель, поднялся в свой номер. Карты лежали на комоде, стопкой, все, кроме одной, Мальты, расстеленной на кровати. Он быстро сложил карту, сунул все в конверт из плотной бумаги, спустился к автомобилю. Смит стоял на тротуаре, курил, нервно хватаясь за шляпу, которую так и норовил скинуть поднявшийся ветер, гнавший опавшие листья по плитам.

- Держи, Берти, - Барбер протянул ему конверт с картами.

Смит его не взял.

- Ты уверен, что это правильно?

- Да, уверен.

Смит попрежнему не притрагивался к конверту.

- Я не тороплюсь. Может, подумаешь еще денек?

- Спасибо, не надо.

Какието мгновения Смит молча смотрел на него. Только что зажглись флуоресцентные уличные фонари и в их резком синеватобелом свете гладкое лицо Смита, оказавшееся в тени, отбрасываемой полями дорогой шляпы, словно припудрилось, а красивые глаза в обрамлении роскошных ресниц, еще больше потемнели и стали жесткими.