Лев Вершинин - Два веса, две мерки [Due pesi due misure]

Второй глаз, который я вижу, похоже, темно-синий. Большой, с бахромой ресниц цвета антрацита.

Пушинка медленно идет по залу. Она явно никуда не торопится — дает клиентам возможность разглядеть ее во всех подробностях.

Но момент она выбрала неудачный.

Даже если бы она стала кувыркаться в воздухе, ухватившись за люстру, никто бы не обратил на нее внимания.

Начинаю думать, что все эти болельщики рехнулись — упустить такой спектакль! Потом вижу, что она останавливается и отыскивает кого-то взглядом. Пришлось мне совсем перегнуться через стол, чтобы увидеть, как она прошла в конец зала и открыла внутреннюю дверь, ведущую в подземный бар «Виски рекой».

Сую в рот последний кусок, обильно оросив его «бурбоном».

Потом мне приходит в голову, что я лишь зря теряю время в этом сумасшедшем доме.

В одном углу клиенты яростно дерутся, и в воздух уже летят стол и пара стульев.

Стол футболистов погребен под телами спорщиков.

До меня еле слышно доносится голос Луки Громини:

— О составе я успею подумать завтра утром.

Тип в черном подошел с блюдом разных сыров.

— Знаете некую синьорину Пастиллу? — спрашиваю, беря кусок акульего сыра.

— Пастиллу? — повторяет тип, приготовившись отрицательно покачать головой.

— Тиллу, — говорю я.

— А-а, такую знаю, — отвечает.

— Сегодня вечером она не приходила?

— Сюда она очень редко заходит. Чаще заглядывает в «Виски рекой». Попробуйте узнать там, но не думаю, чтобы сегодня… у нее наверняка неприятности из-за этой истории. — И показывает на стол игроков.

Он уходит с блюдом сыров, продолжая сокрушенно качать головой.

Кончаю есть и пить, зову официанта и расплачиваюсь.

Встаю и направляюсь к дверям подземного бара, но, подойдя к столу футболистов, останавливаюсь.

Не вижу Джимми Коросты. И не заметил, чтобы он выходил. Похоже, он спустился в «Виски рекой».

Иду туда и я.

Бар маленький, как коробочка из-под сигар.

В одном углу — проигрыватель, а вдоль всей правой стены — буфет с батареями бутылок.

Проем в глубине ведет в другую комнату, примерно тех же размеров.

Еще рано, и в баре никого нет. Впрочем, кое-кто есть. Рыжеволосая девушка, облокотившись о стойку, в такт музыке дрыгает ногами.

В музыке я разбираюсь плохо, но, кажется, это медленное ча-ча-ча.

Посреди полутемного бара танцует парочка. А может, они и не танцуют.

Должно быть, он баскетболист. Ростом не меньше двух метров двадцати сантиметров, а она приклеилась к его ногам и обнимает за талию обеими руками.

Он держит ее за голову (волосы у нее, кстати, светло-каштановые) точно так же, как баскетболист держит мяч, перед тем как бросить его со штрафного по кольцу. Шаг вперед и шаг назад, а взгляд прикован к маленькой потухшей люстре в форме баскетбольного кольца, висящей в середине зальчика.

Очевидно, он прикидывает, как поточнее бросить голову девушки в люстру. Но я не стал дожидаться, пока он на это решится.

Шагаю прямо в соседнюю комнату и жду, когда глаза привыкнут к полутьме.

Наконец различаю горящую свечу в глубине зала и неподвижно стоящую посреди зала парочку.

В противоположном углу на диване высится глыба, а рядом на столике стоит бутылка виски и два стакана со льдом.

Подхожу к стойке, беру Б. Д., иными словами «бурбон» двойной, и возвращаюсь.

Внимательно разглядываю глыбу и наконец различаю сидящего на диване Джимми Коросту и сидящую у него на коленях девицу, Пушинку.

Сажусь на диван в семидесяти сантиметрах от них.

— Перестал кропить слезами жареный картофель? — спрашиваю.

Пушинка впилась в губы Джимми Коросты, а он только беспомощно взмахивает руками.

Опрокидываю полбутылки «бурбона» и ставлю стакан рядом с двумя другими.

— Так-то ты готовишься к завтрашней встрече?

— Занимайся лучше своими делами, — отвечает, не оборачиваясь, не он, а она.

Ну а он начинает судорожно дрыгать ногами.

Хочу ему помочь, но тут вижу, что Пушинка взмыла в воздух на добрых полтора метра, пролетела чуть ли не через весь зал и растянулась возле свечи.

На месте Пушинки выросла серая тень.

По голосу догадываюсь, что это тренер Лука Громини:

— Жалкий ублюдок! Что ты творишь, ведь завтра игра!

— Я в отличной форме, поверьте мне, доктор! — восклицает Джимми Короста, но видно, что он пьян, и слова у него все какие-то искаженные.

Тренер хватает Джимми за пиджак, ставит его на ноги и пытается удержать в равновесии четырьмя увесистыми пощечинами.