Жюль Сюпервьель - Дитя волн - притчи

"В сущности, я стал теперь куда спокойнее, - размышлял он. - Чего же я боюсь?"

Муравей заполз ему на ногу и побежал вверх.

"Он мешает не больше, чем и раньше, когда я был человеком".

Лань подошла совсем близко, чтобы поглядеть на него.

"Если бы она знала все! Но лучше ничего ей не говорить. Да и как объясниться с ланью, если я сам еще не уверен, что стал лошадью!"

Лань кокетливо посмотрела, затем обнюхала его и фыркнула. Может, она приняла его за оленя? Нет, похоже, просто отнеслась с недоверием. Наверное, животные обнюхивают друг друга, чтобы убедиться, не скрывается ли под шкурой человек.

Лань попятилась и скрылась.

Наконец на аллее Ранела появилась американка. Все-таки она не могла скрыть изумления, увидев, что ее жених действительно превратился в лошадь.

Невдалеке прошел служитель Булонского леса, и Сэр Руфус подумал: "Сейчас я его как лягну!"

Но служитель не обратил на них ни малейшего внимания.

По лесу пробирался какой-то бедняк с веревкой в руке - под ветхим пиджаком у него не было даже рубашки, - видимо, искал дерево, чтобы повеситься.

Сэр Руфус заржал, чтобы обратить на беднягу внимание американки, и та спросила:

- Куда вы направляетесь с веревкой, добрый человек?

- А какое вам до этого дело? - выкрикнул бродяга, внезапно рассердившись.

- В общем-то, никакого, конечно, но я подумала, что, может быть... заговорила она самым задушевным голосом.

- Вот и ошибаетесь, что "может быть". Не мешайте мне искать свое дерево.

- Не делайте этого, дорогой месье, - продолжала женщина, желая вызвать доверие незнакомца. - Позвольте я куплю у вас эту веревку.

- Вам придется заплатить очень много, мадам, и вы почувствуете себя обворованной. Потом, учтите, эта веревка не приносит счастья.

Бедняк выглядел теперь еще более унылым, чем прежде, несмотря на подобие улыбки, которая попыталась пробиться сквозь густую бороду, скрывавшую пол-лица.

Через несколько минут процессия, состоявшая из женщины, лошади, веревки и избежавшего смерти человека, уже направлялась к конюшне у Порт-Дофин. Бедняк вел лошадь в поводу, и веревка приятно согревала ему озябшую ладонь.

Сэру Руфусу не понадобилось много труда, чтобы стать выездной лошадью. Он регулярно вывозил свою невесту на прогулку, их дни текли беззаботно.

- В Булонский, дружок! - говорила она ему, словно обращалась к своему кучеру. - Будь любезен, поезжай по авеню Бюго. Остановишься у красильщика, я там ненадолго задержусь. Потом поедем по Лоншан, а вернешься по улице Акаций.

И она усаживалась в коляску, больше не заботясь о маршруте.

В один прекрасный день американка села в тильбюри {Легкий открытый двухколесный экипаж (уст.). (Примеч. ред.)} не одна. Ее молодой спутник довольно унизительным образом стал предлагать лошади обсыпанные табачными крошками куски хлеба, которые вытаскивал прямо из кармана.

Самозванец теперь появлялся на каждой прогулке. Сэр Руфус так напряженно прислушивался к разговору молодых людей, что порой даже забывал переставлять ноги. Вместе с тем он видел - перед ним всего лишь малозначительный повеса, один из тех, что любят составлять компанию для прогулок по Булонскому лесу, только и всего.

Однажды на повороте Сэр Руфус неловко споткнулся о бордюрный камень и услышал, как молодой человек раздраженно заметил:

- Нет, ты видала подобного кретина, а? Рогоносец! Ты права, надо гнать его при первой возможности. Он слишком много про нас знает. Его недоверчивые уши не пропускают ни единого нашего слова.

Услышав это, Сэр Руфус резко взял с места, бросил коляску на куст удар, и парочка, слетев с сиденья, врезалась в большой платан. Молодой человек лежал на земле с пробитым черепом, а девушка раскинулась посреди травы в нескольких метрах от него. Умирая, она все еще показывала на своего друга пальцем, и даже этот предсмертный жест был полон очарования и любви.

А Сэр Руфус вновь стал человеком. В новеньком с иголочки, сером, точнее мышастой масти, костюме, с хомутом на шее и свешивающимися оглоблями, он стоял, неподвижный, за кустами и сквозь ветки наблюдал за трагедией. Он попытался выплюнуть удила и снять узду, но ремни стесняли движения, поводья мешали, тело чувствовало себя неловко, и вообще все было непросто, потому что Сэр Руфус хоть на самую малость, но еще оставался лошадью.

СЛЕДЫ И МОРЕ

La piste et la mer

По тропе посреди пустынной пампы идет одинокий человек, его плечи оттягивают две дорожные сумки, в руке - чемоданчик. В безмерности окружающего пространства черты его лица как бы стерты, но все равно видно, что человек этот - с Ближнего Востока и он совсем недавно покинул свою страну: время от времени путник оборачивается, словно его преследуют. Маленькая самодельная курительная трубка создает вокруг него некую атмосферу дружелюбия и уюта, словно он несет с собой крохотный невидимый домик впрочем, хрупкость этого сооружения совершенно очевидна.