Жюль Сюпервьель - Дитя волн - притчи

Жюль Сюпервьель

Дитя волн: притчи

Родился в Монтевидео (Уругвай) в 1884-м, умер в Париже в 1960-м. В "Литературном энциклопедическом словаре" не упомянут. "Советский энциклопедический словарь" (1988) уделил ему восемь строчек. Восьмитомная "Литературная энциклопедия" - 55 строк да 10 строк библиографии...

Речь идет о французском поэте, писателе и драматурге Жюле Сюпервьеле, авторе пятнадцати поэтических сборников, четырех романов, двух сборников рассказов, комедий... О человеке, которого французы называют одним из величайших поэтов XX века.

Для того чтобы сосчитать, сколько раз Жюль Сюпервьель переводился на русский язык, достаточно пальцев одной руки: несколько стихотворений в сборниках поэзии французского Сопротивления, один маленький рассказ в антологии "Французская новелла двадцатого века". Может быть, публиковалось еще что-то, но очень немного.

Ни единого романа... Ни единого сборника стихотворений...

Господи, сколько же для нас "белых пятен" в мировой литературе! Сколько неизвестных великих имен, сколько замечательных произведений оставалось за "железным занавесом"! И сколько еще остается за другим занавесом деревяннорублевым...

Жюль Сюпервьель - действительно прекрасный поэт. И проза его преимущественно фантастическая, сказочная - тоже удивительно поэтична. Будем пока читать его притчи, собранные в этой небольшой книжке. Придет время, надеемся, - увидим и романы, и поэзию, и драматургию этого автора. Автора, о котором один французский критик сказал: "Все, кто умеет читать, должны с ним познакомиться в первую очередь".

ДИТЯ ВОЛН

L' enfant de la haute mer

Как родилась эта плавучая улица? Что за моряки да какие такие архитекторы создали ее прямо на поверхности моря над шестикилометровой атлантической впадиной? Эту длинную улицу с домами из когда-то красного кирпича, давно посеревшего от времени, эти шиферные и черепичные крыши, эти скромные лавочки, кажущиеся незыблемыми?.. И эту ажурную колокольню?.. И что это как не соленая морская вода, которая явно хочет выглядеть садом, огороженным стенами с узорами из бутылочных стеклышек, стенами, через которые иной раз перепрыгивает рыбешка?..

Как же удерживалась на плаву эта улица, и ведь даже волны не раскачивали ее?

И эта двенадцатилетняя девочка, такая одинокая, которая уверенным шагом проходила в деревянных своих сабо по текучей улице, словно ступая по земной тверди? Откуда все это взялось?

Мы расскажем о событиях лишь в той мере, в какой видим их и в какой о них знаем. А что укрылось от нашего зрения - то укрылось, ничего не поделаешь.

Когда приближался какой-нибудь корабль, пусть даже он еще не появлялся на горизонте, девочка впадала в глубокий сон, и тогда деревня исчезала, полностью скрывалась под волнами. Вот почему ни один моряк, даже вооруженный биноклем, никогда не замечал плавучей деревни и вовсе не подозревал о ее существовании.

Дитя волн, девочка считала себя единственным ребенком на свете. Да и вообще - осознавала ли она себя маленькой девочкой?

Она была не очень красивой - редкие зубы, чуть вздернутый нос, но белоснежное лицо украшали несколько очаровательных пятнышек, так и хочется сказать - конопушек, а повелительный взор ее серых, вроде бы совсем обычных, но удивительно лучистых глаз проникал в самую душу, и то была великая тайна, явившаяся из глубин веков.

Проходя по улице, единственной улице в этой деревне, девочка порой бросала взгляд то вправо, то влево, словно бы Ожидая, что кто-нибудь дружески кивнет ей или помашет рукой. Но так только казалось - девочка делала это совершенно бессознательно, ибо ничто и никто, ни один человек не мог появиться в этой затерявшейся среди вод деревушке, всегда готовой исчезнуть в волнах.

Чем питалась девочка? Рыбой? Вовсе нет. Она находила продукты в кухонном шкафу или кладовке, и даже мясо появлялось каждые два-три дня. Там всегда были картошка и другие овощи, время от времени обнаруживались яйца.

Припасы нарождались как бы сами собой.

Когда девочка принималась за варенье, его оставалось потом в горшочке сколько было прежде, и походило на то, что продукты, появившись однажды, должны были оставаться в шкафах вечно.

По утрам на мраморном прилавке булочной, в которой никогда не было ни единого покупателя, ребенка ждала завернутая в бумагу краюшка свежего хлеба, и ничья рука не протягивала девочке хлеб, никто даже пальцем не пододвигал к ней буханку.