Жюль Сюпервьель: Дитя волн - притчи

На заре вол поднялся, стараясь осторожно переступать копытами, чтобы не разбудить ребенка, не раздавить какой-нибудь небесный цветок, не причинить боли какому-нибудь ангелу. Все стало на диво непростым!

Пришли соседи повидать Иисуса и Деву. Это были бедные люди, и они не могли предложить ничего, кроме радостных улыбок. Затем появились другие соседи, принесли орехи и маленькую флейту.

Вол и осел немного отодвинулись, чтобы дать им пройти, и все спрашивали себя, какое впечатление они сами произведут на ребенка, который их еще не видел. Дитя только что проснулось.

- Мы все-таки не чудовища, - сказал осел.

- Ну, видишь ли, - возразил вол, - наш облик не похож ни на его собственный, ни на облик его родителей, мы можем страшно напугать ребенка.

- Ясли, хлев, крыша и стропила тоже не похожи на человеческое обличье, однако малыш ничуть не испуган.

Впрочем, вола это не убедило. Пережевывая жвачку, он стал думать о своих рогах.

"В самом деле, как ужасно, что ты не можешь приблизиться к тем, кого любишь больше всего на свете, без опасения причинить боль. Мне всегда нужно быть очень осторожным, чтобы не поранить ближнего. Ведь это вовсе не в моей натуре - ополчаться на каких-нибудь людей или какие-нибудь предметы, без серьезных, разумеется, причин. Я не зловреден и не мстителен. Но стоит мне куда-нибудь пойти - пожалуйста: впереди шествуют рога. Я просыпаюсь с мыслью о них, и даже когда я сплю глубоким сном или когда брожу в тумане, я ни на секунду не забываю об этих остриях, об этих пиках на моей голове. В самых сладких снах посреди глубокой ночи я постоянно чувствую их".

Вола охватил жуткий страх при мысли, что он слишком близко подошел к ребенку, когда согревал его дыханием. А если бы он нечаянно задел его рогом?

- Ты не должен приближаться к малышу, - сказал осел, который угадал мысли своего товарища. - И не мечтай об этом, ты его поранишь. И потом, ты мог бы уронить капельку слюны на ребенка, удержаться ведь ты не можешь, а это совсем не годится. Кстати, почему ты пускаешь слюни, когда радуешься? Держи их при себе. Негоже являть слюни всему миру. (Вол молчит.)

- Что до меня, то я хочу предложить малышу свои уши. Ты же знаешь, они шевелятся, они имеют отношение ко всем пяти чувствам, они без костей, мягкие, их приятно трогать. Большие уши внушают страх и в то же время успокаивают. Это то, что нужно для детской забавы, но важно и другое - уши вещь поучительная.

- Да понимаю я все, понимаю, - пробурчал вол. - И ничего не имею против. Я не настолько глуп. - Но поскольку у осла был слишком уж торжествующий вид, вол добавил: - Только не вздумай реветь ему прямо в лицо. Убьешь малыша.

- Деревенщина! - отозвался осел.

Осел стоял слева от ясель, вол - справа, так повелось с самого Рождения, и волу, большому ценителю протокола, это особенно нравилось. Недвижные, почтительные, они стояли так часами, словно позируя невидимому художнику.

Младенец смеживает веки. Он спешит заснуть. В глубинах сна его поджидает исполненный света ангел, чтобы научить чему-то или, может быть, о чем-либо спросить.

Ангел быстро покидает сон Иисуса и появляется в хлеву. Преклонившись перед тем, кто только что появился на свет, он рисует чистейший нимб вокруг его головы. Второй предназначен Деве, третий - Иосифу. Потом ангел удаляется, взмахивая ослепительными крылами, - их белизна всегда неизменна, а шелест напоминает шум морского прибоя.

- Нам нимбов не досталось, - замечает вол. - Наверняка у ангела есть какие-то причины для этого. Мы слишком мелкие сошки - осел да я. И потом, что мы сделали, чтобы заслужить такой ореол?

- Что касается тебя, ты, конечно, ничего не сделал, но я, не забывай, привез на себе Деву.

Вол размышляет про себя:

"Как же так получилось, что Дева, столь красивая и хрупкая, оказывается, носила в себе этого чудесного ребеночка?"

Возможно, он размышлял не совсем про себя, потому что осел изрек:

- Есть вещи, которые тебе не понять.

- Почему ты все время твердишь, что я чего-то не понимаю? Я прожил больше твоего. Я трудился в горах, в долинах, на берегу моря.

- Не в этом суть, - заметил осел. И добавил: - Смотри, у ребенка не только нимб. Ручаюсь, вол, ты и не заметил, что младенец будто купается в какой-то волшебной пыльце. Впрочем, скорее это нечто большее, чем пыльца.

- Более тонкое и нежное, чем пыльца, - ответствовал вол. - Это словно бы свет, золотистые испарения, которые выделяет маленькое тело.

- Именно так, но ты сказал это, чтобы убедить меня, будто видел свечение и раньше.