Лиза Марич - Минута после полуночи

— Я советую тебе согласиться.

— Мне будет тяжело расстаться с этим домом, — пожаловалась воспитанница.

— Давай оставим притворство: мы друг друга не любим.

— Надеюсь, вы не сомневаетесь в глубочайшем уважении, которое я всегда к вам пита…

— Хватит! — велела генеральша. — Прибереги свое кривляние для балагана — там оно будет в самый раз. Слушай внимательно: я хочу, чтобы ты приняла предложение Дмитрия Даниловича. Свадьбу сыграем незамедлительно, до наступления Великого поста. Можешь сообщить матери, что ты пристроена. Уверена, Мария Викентьевна будет в полном восторге. Договорились?

Воспитанница ответила не сразу. Несколько раз свернула и развернула салфетку, поиграла на генеральских нервах, и без того натянутых как струна.

— Мне хотелось бы поговорить с Дмитрием Даниловичем.

— Разумеется, ты должна сама дать ему ответ, — сухо поддержала генеральша. — Я попрошу Дмитрия Даниловича приехать сегодня вечером.

— Сожалею, но сегодня у меня спектакль.

Елизавета Прокофьевна впилась пристальным взглядом в спокойное равнодушное лицо воспитанницы. Что еще она замышляет?

— Тогда завтра?

— Лучше послезавтра. Завтра у меня пять уроков подряд, я хотела бы немного отдохнуть. Пускай Дмитрий Данилович приедет часиков в пять, я дам ему ответ. Мне можно идти?

Генеральша кивнула. Воспитанница сделала чинный реверанс и покинула столовую.

Елизавета Прокофьевна позвонила горничной и велела убирать со стола. Прошла к себе в кабинет, села за большой письменный стол и рассеяно просмотрела письма управляющих. Однако мысли бродили очень далеко от важных финансовых вопросов. Почему у нее так тяжело на душе? Почему дурные предчувствия не только не ослабевают, а наоборот, наращивают свою разрушительную силу? Почему вчера она так и не смогла заснуть, — проворочалась всю ночь с боку на бок? Почему, почему, почему?…

Елизавета Прокофьевна взяла чистый лист, немного подумала и написала:

«Уважаемый Дмитрий Данилович! Ждем вас послезавтра к послеобеденному чаю. Е. Сиберт».

Генеральша запечатала записку в конверт и отправила слугу к Дубову. Приказала ответа не ждать, просто оставить письмо, если профессора не будет дома.

Оставшись одна, генеральша с хрустом потянулась. Ну, вот, дело почти сделано. Еще немного, и камень, девять лет висевший на ней смертным грузом, потянет на дно другого человека. А ей-то что? Дмитрий Данилович сам выбрал свою судьбу!

В фойе редакции журнала «Гала-премьер» красовался фонтан, под потолком висели светильники, состоящие из вертикальных стеклянных трубочек, испускавших свет из нижнего конца. Мраморный пол, футуристские диваны и стол охраны, за которым сидели четверо широкоплечих парней в униформе.

Посетитель буквально протаранил вращающуюся стеклянную дверь. Молодой охранник вскочил ему навстречу, но старший успокаивающим жестом тронул его за рукав и процедил сквозь зубы.

— Порядок. Я его знаю.

Посетитель остановился возле стола. На бледном лбу поблескивали капельки пота.

— Она у себя?

— А вам назначено? — лениво спросил охранник в свою очередь.

— Да! Да!

Охранник сверился со списком, лежавшим у него на столе, и жестом указал на лестницу.

На втором этаже сияло царство авангарда. Стены, выкрашенные в оранжевый цвет с красными пятнами, ярко-зеленые пластиковые столы, агрессивно-оранжевый палас с красными зигзагами. Посетитель обвел кричащую обстановку неприязненным взглядом, промокнул лицо носовым платком и двинулся к двери с матовым стеклом и надписью: «Приемная».

Секретарша — женщина средних лет в деловом костюме, выглядевшем на фоне красных обоев карнавальным, — поднялась навстречу посетителю.

— Марат Матвеевич? Присядьте, Маргарита Аркадьевна говорит по телефону.

Посетитель, не здороваясь и не отвечая, распахнул дверь с табличкой «Главный редактор». В спину ему понесся тихий возглас: «Куда, куда?» Секретарша влетела в кабинет следом за бесцеремонным гостем.

Первое, что бросалось в глаза входящему, был огромный дубовый стол на львиных лапах, стоящий напротив двери. В отличие от раздражающих глаз цветов приемной, кабинет был выдержан в успокаивающей неяркой гамме. Светло-серые стены украшены фотографиями знаменитостей с автографами. Вдоль правой стены стеллажи с папками, у левой стены — кожаный диван и кресла вокруг прозрачного пластикового столика. Серая ковровая обивка приглушала шаги до полного беззвучия, пахло крепкими духами и сигаретным дымом.