Родриго Рей Роса - Зачарованные камни

— Заткнись, — сказал Ховито. — Неприятности нам совсем ни к чему.

— А на что тогда?

— Если проиграешь, поцелуешь меня в задницу, — засмеялся Ховито и сорвался с места. Он постучал по мячу, а потом одним ударом послал его в кирпичную стену на другом конце маленького парка. Мяч попал точно в центр квадрата, нарисованного на стене углем.

Матч начался. Ховито комментировал игру как заправский профессионал.

Ховито и Сильвестре выиграли.

— Ну, — Ховито взял мяч под мышку, — целуйте.

— Сам себя поцелуй, — ответил Тарантул. — Матч-реванш.

— Я хочу есть, — сказал Сильвестре и ткнул пальцем себе в живот.

— После игры поедим, — заверил его Ховито.

Начался ливень, но они сыграли еще раз.

— Нападающий идет по левому краю, сеньоры! — вопил Ховито, — бьет по мячу, обходит, смотрите, снова обходит Противнючку, бьет, снова завладевает мячом… Противнючка остался с большим носом. Какая техника! Такого наши болельщики никогда еще не видели! Проходит вперед, бьет по воротам… Гоооооол!!!!!

— Кочелеон! — крикнул Противнючка Сильвестре, когда тот бежал навстречу Ховито, торжествующе подняв руки.

Противнючка и Тарантул снова проиграли.

— Что значит «кочелеон»? — спросил Сильвестре Ховито.

— Ничего. Это он сам придумал.

Тарантул побежал за мячом, который перелетел через стену на улицу. Дождь перестал.

— Ну теперь придется целовать два раза.

— Эй, смотрите, правосудие пожаловало!

Из полицейского пикапа вышли двое стражей порядка и решительным шагом направились в сторону мальчишек. Те бросились наутек. Один из полицейских засмеялся им вслед, другой что-то закричал. Сильвестре не разобрал слов, но оглянулся. Сзади него по скользкой тропинке бежал, не разбирая дороги, Противнючка. На лице его был написан животный ужас.

Вода сочилась сквозь прогнившие доски старой двери, которую мальчишки поставили на два бревна, соорудив убежище в канаве. Все молчали. Вонь гниющего мусора смешивалась со свежим запахом дождя. Ветер качал деревья, и крупные капли падали на деревянную кровлю. Маленькие низкие тучки быстро проносились (казалось, они прямо-таки прыгают по небу) над холмами и оврагами. Вдали голубели горы — те самые, что видел Сильвестре из мансарды дома, где жил.

— Ну что, парни, — сказал Ховито, расстегивая ремень, — пора расплачиваться. — Будем целовать, ха-ха-ха!

— Дерьмо ты, Ховито! — высказал свое мнение Противнючка.

— А лично тебе придется целовать задницу нашему бельгийскому другу. Как ты на это смотришь, старина?

— Нет, — серьезно ответил Сильвестре и снова потыкал себе в живот. — Мне нужно что-нибудь съесть.

Ховито снова застегнул ремень, и Сильвестре с облегчением понял, что это была только шутка.

— Что с тобой приключилось? — спросил Тарантул Сильвестре.

— Машина сбила, — он показал покрытое шрамами бедро. — А с вами что?

— Те полицейские… — Противнючка задрал рубашку и показал синяки. — Поймали меня, когда я клей нюхал, ну и навесили по первое число. Ховито, покажи ему дырку.

Ховито показал след пулевого ранения в грудь, и мальчики подошли поближе, чтобы лучше рассмотреть шрам.

— Залез в карман одному богатенькому. А у него была пушка, и он в меня пальнул, когда заметил, что я у него бумажник вытягиваю.

Когда снова выглянуло солнце, они вернулись в парк.

Сильвестре пошел за Противнючкой, который тоже жаловался на голод, в маленькую грязную лавчонку. Толстуха-хозяйка дала им большой бумажный пакет с сухим хлебом и кусок свежего сыра. Сыр они съели сразу, как только вышли из лавки, а хлеб отнесли в парк и разделили на четверых.

Сбит приемный сын молодого предпринимателя

Сильвестре Баррондо, семи лет, приемный сын Фаустино Баррондо и Илеаны Чикас-де-Баррондо, уроженец бельгийского города Брюгге, в тяжелом состоянии был доставлен вчера в военный госпиталь, после того как его сбил на Авенида-де-Лас-Америкас автомобиль марки «дискавери» голубого цвета, скрывшийся с места преступления. Только что стало известно, что на прошлой неделе в нашу страну прибыли близкие родственники пострадавшего мальчика, которые подали в Комитет по делам несовершеннолетних заявление о нарушении прав ребенка. В заключение утреннего выпуска новостей…

Хоакин закрыл газету. Только что прочитанная новость, похмелье после выпитого вчера пива и запах горелого масла, проникавший с кухни через окно маленького номера захудалого отеля, где он провел ночь, усиливали и без того острое чувство тоски. Он с трудом, борясь с похмельем, вспомнил, как вчера, когда они вышли из «Тьемпо», Элена привезла его сюда.