Юнас Гардель - Вот так уходит день от нас, уходит безвозвратно

Бедные дети. Что же с ними теперь будет? Бедные, бедные дети.

Да нам и в голову не могло прийти! — говорят все друг другу. Невозможно было представить, что он на такое способен.

Он часто жаловался, что сердце пошаливает, что его мучит бессонница, но разве это о чем-то говорит? Уж во всяком случае не о том, что он маньяк.

Кто-то слышал, будто после нападения на жену он отрезал себе пальцы; другие утверждали, что он пытался сбежать на их общей машине, но съехал в кювет.

Все представляют себе, как он держал руль кровавыми обрубками. Гадают, на какой скорости он ехал.

Его глаза. Пытаются представить себе его глаза.

Маленькие. Голубые. Испуганные.

Вот как все могло сложиться. Эта картина так и стоит у Хокана перед глазами. Правда, у них никогда в жизни не было попугайчиков. Почему он выдумал попугайчиков?

Откуда взялись попугайчики?

По вопросам, в которых Анна и Хокан расходятся во мнениях, они вряд ли уже когда-нибудь придут к взаимопониманию. Когда они становятся так далеки друг от друга, как млекопитающие далеки от пресмыкающихся, они друг друга раздражают и на дух не переносят. Каждый оказывается неприятно удивлен истинной натурой другого, поражается его инстинктам, повадкам и вкусам.

У них не получается притереться характерами, ужиться с особенностями и капризами друг друга, и поэтому пропасть между ними с годами не уменьшается.

Напротив.

Эта пропасть растет.

В ходе каждой ссоры Хокан с Анной упираются в одни и теми же проблемы. И ссоры происходят по одним и тем же поводам. И отчаяние с каждым разом все глубже западает в душу. Колесо машины все глубже вязнет в колее. Они знают, что им никогда не справиться, что эту пропасть им не преодолеть. Есть вещи, которые они никогда не простят друг другу, которые они вынести не в силах. Поэтому они становятся друг к другу грубее и жестче. Становятся неумолимо, безнадежно жестокими.

Страшно подумать, как с тобой можно жить!

А потом они понимают, что они не думают, а живут. И эта жизнь — такая, какая есть, и такой останется, теперь уже навсегда. И значит, надо изводить друг друга и терзать в гневе и отчаянии.

Крепко привязанные друг к другу, бродят они по лабиринту. У одного вырваны глаза, у другого отрезаны уши. Вот все, что у них есть. Вот все, чем они стали. Господи, Господи. Гулкие коридоры. Свод потолка замыкается прямо над ними. И нет пути назад. А впереди не видно просвета. В ходе каждой ссоры Хокан и Анна упираются в одни и те же проблемы, терпят одни и те же поражения. Стоят и пытаются в темноте разглядеть друг друга. Слышат дыхание друг друга, ненавистное дыхание друг друга. Обреченные повторять одно и то же до скончания времен.

Сообщение по громкоговорителю: В честь Рождества вашему вниманию предлагаются шоколадные фигурки Деда Мороза.

Мы должны спасти мир. Остановить войну.

Голод. Смерть. Нужду. Heal the world together with the King of Pop [10] Спаси мир вместе с Королем поп-музыки (англ.). .

Мы должны изменить мир. Осознать свое величие.

Расправить мантию. Взять весла в руки. Встать за штурвал и управлять судном.

Мы должны создать шедевр. Или хоть что-то, что может остаться в вечности.

Что мы делаем вместо этого? Слушаем «HoleI California».

Живем в своем маленьком мирке и вспоминаем детство.

Скучаем по своим смурфам [11] Смурфы — герои популярных комиксов и детских передач. .

Мы зовем наших любимых телеведущих Магнуса, Брассе и Эву [12] Ведущие популярной шведской детской передачи «Пять муравьев это больше, чем четыре слона». , как дети, которые заблудились в лесу и зовут своих родителей.

Мы не хотим думать о неприятном. Вместо этого пересматриваем «Звездные войны». Про «Звездные войны» мы знаем решительно все.

Уже в восемнадцать лет нам казалось, что раньше все было лучше.

И это правда. Раньше было лучше, до того как возникли требования и ожидания, поражения и общее смятение, — поэтому нам и нужны «Звездные войны» и «HoleI California». Этим мы забиваем наши головы.

Мы поворачиваемся спиной к будущему и кричим: «Вернись назад!» Голоса наши звучат тихо и жалостно.

Все как всегда — и не так, как раньше.

Мы должны были занять сцену. Тогда сейчас была бы наша очередь.

Черт побери! Черт бы все это побрал! Сжалься над нами, Господи!

И сказал Господь: вопль Содомский и Гоморрский, велик он, и грех их, тяжел он весьма; сойду и посмотрю, точно ли они поступают так, каков вопль на них, восходящий ко Мне, или нет; узнаю.