Дэвид Лэнг - Древний Кавказ. От доисторических поселений Анатолии до христианских царств раннего Средневековья

Природа и ландшафт этой страны определили судьбу урартов. Они были горцами, хорошо приспособленными к экстремальным климатическим условиям, имевшими возможность укрыться в горных крепостях и не рисковать, вступая в открытые столкновения с врагами. Когда же открытые сражения все же имели место, проявлялась природная недисциплинированность горцев, если, конечно, правильно понято свидетельство, зафиксировавшее ассирийско-урартское сражение у горы Уауш, которая теперь называется Сахенд (Сехенд) [295]. Горы, отделявшие один регион от другого, сводили на нет все шаги по навязыванию урартам со стороны их власть имущих сильного централизованного правительства, особенно зимой. Они же затрудняли контроль со стороны противника, будь то организованные ассирийцы или мобильные киммерийцы. В более поздний период Ксенофонт описал кардухов, предположительно предков курдов, и халдеев, почти наверняка потомков урартов, упорнейшими противниками «десяти тысяч». Гарнизоны урартских крепостей умели наилучшим образом использовать горный ландшафт. Хотя поселения часто уничтожались огнем, они, как правило, «восставали из пепла» к следующей ассирийской экспедиции. Более серьезной в этой связи стала вырубка лесов и садов, сопоставимая с действиями спартанцев во время Пелопоннесской войны, когда они вырубили оливковые рощи Аттики. Но, как и армяне после них, согласно описанию Геродота, урарты в первую очередь зависели от разведения овец, крупного рогатого скота и лошадей. Их лошади были маленькими, жилистыми и способными прыгнуть в длину на 11 м, если, конечно, верить надписи урартского царя Менуа о его любимой лошади [296]. Естественные преграды защищали сердце Урарту – регион, находившийся к северо-востоку от озера Ван («моря страны Наири» из ассирийских текстов) – от постоянной опасности ассирийских нападений. Однако такая защита отсутствовала на севере, откуда нападали киммерийцы во время правления Русы I и его сына и преемника Аргишти II. Царство оставалось в безопасности с этой стороны только до тех пор, пока северо-восточная граница вдоль озера Севан надежно охранялась. Как только враг вторгся в плодородную долину Аракса, удобная линия обороны оказалась утраченной.

Хотелось бы, чтобы археологические свидетельства об Урарту были достаточно подробными и достоверными, чтобы определить стилистические отличия для керамики и других артефактов в отдельных регионах этой страны. Пока можно сказать лишь то, что характерные краснолощеные изделия, в лучшем случае ассоциирующиеся только с самыми крупными местами поселений, начали употребляться здесь примерно в середине VIII в. до н. э. и что есть редкая урартская раскрашенная керамика, датируемая более ранним периодом [297]. Краснолощеных керамических изделий особенно много в Топраккале, царской резиденции, основанной царем Русой II в районе Тушпы. Но изделия гончарного производства распространились в Урарту слишком широко, чтобы их можно было называть по имени того или другого места. Урартская керамика в целом характеризуется легкой полировкой и ограниченным количеством форм, хотя последующие исследования могут изменить эту оценку. Широко использовались самодельные образцы. Хотя это и не очевидно на первый взгляд, керамика, найденная на большей части территории Урарту, является одной из отличительных черт материальной культуры царства. В долине Муша в поверхностных слоях некоторых курганов найдены осколки серой керамики, сопоставимые с изделиями Хасанлу IV (1000–800 гг. до н. э.) и, возможно, также с Хасанлу V (1200–1000 гг. до н. э.) [298]. Но это единичное явление, на котором было бы неосмотрительно основывать выводы относительно масштабных этнических перемещений. Для нас остается тайной период становления Урарту, и на основании существующих свидетельств невозможно приписать урартскую керамику IX в. до н. э. и, тем более, более раннему периоду. Эта проблема делает невозможным признание очень ранних урартских поселений на основании собранных в процессе поверхностных изысканий материалов.

Салманасар III описал в своих анналах третьего года царствования разграбление города Арзашкуна, тогда бывшего столицей Арама, царя Урарту. Где располагался Арзашкун, сказать невозможно, даже примерно. Автор придерживается мнения, что это было где-то в районе верхнего течения реки Мурат (классическая Арсания), или Восточного Евфрата, между Малазгиртом и Лизом, недалеко от Буланика. Город мог быть сравнительно незащищенным. Его нахождение в этом регионе (к северу или северо-западу от озера Ван) представляется более вероятным, чем предположение, согласно альтернативной теории, что он располагался очень близко к более поздней столице Вана, созданной во время правления преемника Арамы – Сардури I. Изображение Арзашкуна (самое раннее из всех известных) находится среди многих военных сцен, выполненных на бронзовых лентах, прибитых к деревянным дверям дворца Саламанасара III в Имгур-Беле (Балавате), что недалеко от Нимруда (Калху). Этот дворец был основан Ашшурнасирпалом II [299]. Представляется вероятным, что в ранний период столица или центр конфедерации Наири, из которой по меньшей мере 23 правителя были разбиты Тиглатпаласаром I (1114–1077 гг. до н. э.) в его третий год нахождения у власти, располагалась в Буланике или рядом с ним, потому что именно здесь, в Юнджалу царь воздвиг свою победную стелу. Если Арзашкун изначально являлся главным городом Наири, эту стелу могли поставить рядом – какое место для нее могло подойти лучше, чем столица врага? Против этой гипотезы говорит вероятность того, что конфедерация Наири была слишком непрочно связанной, чтобы иметь одну столицу [300]. Намного вероятнее, что самые значимые ее участники находились в районе Буланика.