Анри Картье-Брессон - Диалоги

Удавалось, но в репортаже есть ужасная опасность – слишком много фотографировать. Первыми репортёрами-фотографами, с кем я вступил в контакт, были Шим Сеймур и Роберт Капа. Мы стали друзьями ещё перед войной. У меня появилась идея репортажа, потому что время от времени мы получали заказы, например делали фотографии коронации английской королевы [52] Анри Картье-Брессон оговорился, имея в виду коронацию Георга VI в 1937 г. – Прим. ред. , хотя их не удалось продать, потому что мы не были оснащены всем необходимым для сбыта. Итак, я обратился к фоторепортажу, которым совершенно не занимался в первые годы.

Когда мы основали „Magnum”, в момент моей знаменитой посмертной выставки, устроенной Бомонтом Ньюхоллом [53] “The Photographs of Henri Cartier-Bresson” (4 февраля – 6 апреля 1947 года). Выставка была задумана как посмертная, организаторы думали, что он погиб во время войны. в MoMA [Музей современного искусства] в Нью-Йорке, Капа мне сказал: «Будь внимателен к ярлычкам! Это дает безопасность. Но уж если к тебе какой-то из них приклеится, ты его не снимешь! Если это будет ярлык этакого сюрреалистического фотографа, ты пропадешь, станешь жеманным и манерным». И это правда. Он добавил: «Бери лучше ярлык фотожурналиста, а остальное храни в своём сердечке». Тогда я последовал его советам. Но – и это моё слабое место – когда журналы платили, я всегда чувствовал себя обязанным выдать им качество. Мне никогда не хватало наглости сказать: «Вот, я сделал четыре фотографии, и хватит!» В те три года, что жил на Востоке, я нечасто видел свои работы, только время от времени, когда их печатали в журналах. Меня это в тот момент не интересовало. Всёвремя у меня уходило на жизнь. После того как изображение попало в аппарат, ещё один взгляд и движение красного карандаша на листе с контрольками – и переходим к следующему! Чтобы не фотографировать слишком много, нужно нажимать на спуск только тогда, когда предмет вас захватил, то есть когда возникло чувство, вот и всё…

Когда смотришь твои снимки, сделанные в эпоху „Magnum”, возникает восхищение объемом освоенного тобой тогда опыта: люди, отношения, обстоятельства этих фотографий…

Мне кажется, это была необходимость, свойственная времени, наступившему сразу после войны 1939–1945 годов, и “Magnum” её хорошо почувствовал. Мы были в сотрудничестве, и это позволяло выбирать свои объекты и отказываться от работ, которые нам предлагали. В этом смысле мы не были наёмными работниками. К тому же тогда мир жил без телевидения, и в то же время со стороны публики был значительный спрос на документальные изображения. Мы могли ответить на это любопытство, ведь тогда ни «туров», ни чартерных рейсов не было. Нам досаждали денежные проблемы, тем более что ни один из нас не был администратором. Сколько раз мы были на грани разорения!

В чём я разбирался лучше всего, так это в «фотографических эссе» о городе или регионе, когда не происходит ничего особенного. Тут я чувствую себя спокойно, могу проходить медленно, незаметно, разнюхивать и – оп! – схватить.

Это ощущается в первой части твоей фотографической жизни. Тебе удобно, когда вещи просто происходят, без предварительной подготовки со стороны объекта…

Да. Когда мне предлагался слишком конкретный сюжет, меня это ограничивало. К тому же от меня это очень немногого требовало. По существу, для меня дело сводилось к следующему: «Просто чтобы это оказалось в аппарате!» И потом всё было кончено. Я быстро отмечал нужный кадр на листах с контрольками. Но потом, впоследствии, мне помогали это делать друзья. Териад, Дельпир, другие…

Кажется, это свойственно фотографии – общая ответственность за работу…

В противоположность тому, что говорят некоторые, я никогда не выбирал названия своих книг. Точно так же, как никогда не занимался их вёрсткой. Со мной советовались, и всё. Когда делали задуманную Дельпиром книгу “ H. C. B. photographe” [1979 г.], за мной было последнее слово при выборе изображений, а у Дельпира – при вёрстке. То же было и когда верстались «Фотопортреты» [1985 г.], изданные Жанин Фрикер у Галлимара. То же самое и с моими выставками. Просто до последнего момента я могу сделать поправки, но на этом всё и заканчивается.

Ты часто определяешь себя как «анархиста». Каким образом этот подход выражается в фотографии, как в твоих личных занятиях, так и в представлениях об этой практике, которыми ты делишься?