Анри Картье-Брессон - Диалоги

А почему ты этого не сделал?

Поди узнай, почему! В то время я продал только одну картину. Впрочем, вскоре выкупил её уже у другого человека, который к тому времени её приобрел. Однажды после урока у Лота мы с одной американкой пошли выпить по стаканчику, и она мне сказала, что должен прийти её друг, присоединиться к нам. Меня это вовсе не интересовало; я просто хотел с ней поболтать. Тут подошел некий господин – он курил чёрные сигареты с посеребрённой кромкой – и уселся за наш стол. Мы принялись болтать, время шло, оказалось, что девушка уже ушла. Так я встретился с Гарри Кросби [34] Американский поэт, который жил в Париже с 1922 года со своей женой Каресс. Вдвоем они создали маленькое издательство „The Black Sun Press“, где в частности вышла поэма Харта Крейна “The Bridge”, иллюстрированная тремя фотографиями Уокера Эванса. Упоминаемую мельницу, Le Moulin du Soleil [Солнечную мельницу], Кросби снимал у Армана де Ларошфуко. . Мы стали большими друзьями. Он привозил меня в Эрменонвилль, где арендовал мельницу. Именно там я познакомился с Максом Эрнстом, а также с моей первой подружкой. Ей было тридцать лет, а мне двадцать – очень хорошее соотношение!

В те годы я много виделся с [Андре Пьейром де] Мандьяргом, Пьером Жоссом и моим двоюродным братом Луи Ле Бретоном. Мандьярг был нашим соседом по загородному дому. С Пьером я познакомился через Луи Ле Бретона. Пьер тогда уже начал заниматься скульптурой, но поскольку его отец очень рано умер, вскоре ему пришлось работать, чтобы прокормить семью.

А с сюрреалистами тебя познакомил Андре Пьейр де Мандьярг?

Нет. Он считает, что было скорее наоборот. Как бы то ни было, я встретился с [Рене] Кревелем у Жака-Эмиля Бланша, где мы с Луи Ле Бретоном рисовали.

Жак-Эмиль Бланш был очень светский человек…

Да, но в том смысле, что он любил свет. Он был очень тонкий человек, с большим интересом к людям. У него я познакомился также с Дрие Ла Рошелем, который мне не слишком понравился, и с другими сюрреалистами. К Кревелю я очень привязался; он был из людей, трудно переживающих свою гомосексуальность. Его смерть была для меня большим горем. Одна газета попросила меня написать свои воспоминания о Кревеле. Я им прочёл пассаж из «Клавесина Дидро», где он непрестанно ругает буржуазию. Такой текст! Но они его даже не процитировали.

В 1931 году ты уехал на Берег Слоновой Кости. Почему?

По личным причинам. Там я заразился желтухой, от которой чуть не умер. Меня вылечил чёрный, с которым я охотился. А «одну наглую белую даму» он отравил. Очень хорошо знал травы. Мы вместе охотились с фонарём в прибрежных болотах. Надо было двигаться очень осторожно. Смотришь направо и налево, потом вдруг видишь светящиеся глаза зверя. Я научился их различать по форме и цвету глаз. Когда мы убили крокодила, мы отрезали ему голову. А когда возвращались с охоты, увидели, что он прополз ещё 10 метров без головы. Потом ещё вытаскивали и закапывали его желчный пузырь – он ядовит. Сначала я жил на побережье и плавал на пироге через бухту, возил сообщения на корабли. Между прочим, мы тогда пару раз перевернулись.

Сначала я жил у одного белого, у лесоруба. Но однажды он сошёл с ума: сказал чёрным, чтобы они его расстреляли, а те стали у меня спрашивать, что им делать. В конце концов я позвал другого белого, который жил в ближайшем к нам доме, в пятидесяти километрах оттуда, послал за ним гонца. У этого другого белого я потом и жил. Он был бывший офицер, работал в фактории , где был магазин и выращивались какие-то культуры. Жил с одной «мусой», она была цветная, но не местная, иначе она стала бы его обманывать. Прежде чем нанять его в компанию, директор ему сказал: «Вы уедете надолго и далеко. Мы редко будем вас видеть. Нам надо знать, можно ли вам доверять, поэтому я вам сейчас задам несколько вопросов». И стал спрашивать его, случается ли ему, когда он пукает в кровати, приподнимать ногой одеяло, чтобы вдохнуть этот запах, и нюхает ли он свои пальцы после того, как почешет в ухе. Такие в те времена были психологические тесты. Поскольку этот тип ответил, что не понимает, какое всё это к нему имеет отношение, его взяли на работу. Другие кандидаты, что были перед ним, ужасно смущались и не знали, что отвечать! После всего этого я уехал в Табу [35] Маленький порт возле мыса Пальмас на Берегу Слоновой Кости. Дополнительные сведения об этом же периоде находим у Пьера Ассулина: Pierre Assouline, Cartier-Bresson. L’ceil du siècle, Paris, Gallimard, coll. “Folio”, 2004, p. 75–83. . Там была точно такая атмосфера, как описано в «Путешествии на край ночи». Было пять торговцев и пять типов из администрации. Они от всего сердца друг друга ненавидели, но пили вместе. У всех были «мусы», которых они передавали друг другу. Всё это у меня вызывало отвращение. Эти французы были омерзительны. Я видел в полях мужей этих женщин, их заставляли работать с кандалами на ногах. В Африку я взял с собой «Улисса», Рембо, Лотреамона и «Африканские сказки» Сандрара. Та книжка Лотреамона у меня, кажется, ещё есть.