Елена Юрова - Блеск и нищета бижутерии. Повседневные украшения в России и СССР, 1880–1980 годы

Интересно, что сказка польской писательницы Марии Крюгер так и называется – «Голубая бусинка» (1964 г.). В ней описание чудесной бусины почти дословно совпадает с рассказом Наташи Филатовой. Героиня сказки Каролинка находит бусину в старой квартире: «Девочка с беспокойством огляделась и тут же вздохнула с облегчением – бусинка голубела в забитой пылью щели. Можно было даже сказать, что она просто сияла каким-то удивительно красивым светом. Теперь она показалась Каролинке даже еще лучше, чем раньше». Далее бусина начинает играть роль своеобразной «шагреневой кожи»: она выполняет все желания Каролинки, но ее цвет становится все бледнее и бледнее. Однако Каролинка не похожа на героя-карьериста Оноре де Бальзака: желания девочки оказываются очень добрыми, и бусина приносит много радости и ей, и ее друзьям.

171. Л.В. Калинина с мужем. Страница из семейного альбома. 1959-60-е гг. Из архива Н.А. Филатовой

172. Бусы прозрачные голубые. Стекло. Замок винтовой. Нанизаны через узелок. Длина 38. Чехословакия. 1930-1940-е гг.

Поиск в разделе мемуаров интернет-журнала «Самиздат» обнаруживает множество стихов, эссе, рассказов, посвященных бусам. Очень часто авторы проводят некую параллель между судьбой героини и историей бус. Например, в рассказе Г.А. Ждановой после появления на свет дочери мать купила 80 бусин, с тем чтобы нанизывать на нитку по бусине в каждый ее день рождения. Судя по описанию, это были модные в то время граненые бусины из черного стекла (возможно, с люстром). К сожалению, прогноз матери, несмотря на увеличение среднего срока жизни, оказался слишком оптимистическим. Героиня рассказа разорвала бусы, когда ей исполнилось 60 лет, и умерла на следующий день.

В книге Елены Катишонок «Жили-были старик со старухой» есть небольшая вставная новелла о глухой девушке Кате, которой перед Первой мировой войной жених-студент подарил темно-бордовые бусы из каких-то уральских камней. Студент с войны не вернулся. Катя занялась разведением гусей, постепенно старилась, но бусы не снимала никогда. Семья, описанная в этой книге, жила в Риге, и, когда в 1940 году Латвию присоединили к СССР, солдаты вздумали национализировать Катиных гусей. В схватке за гуся бусы разорвались и рассыпались по земле. Найти удалось только одну бусину. Катя хранила ее всю жизнь, а после ее смерти бусину взяла Катина сестра Матрена. Она подарила ее своей правнучке, потом бусина перекочевала к умирающему мужу Матрены и вернулась к Матрене обратно, связав таким образом четыре поколения семьи Ивановых.

Бусы как символ связи событий, составляющих судьбу человека, появляются у многих писателей и поэтов. Возможно, именно на это намекает образ нанизывающей бусы девушки из стихотворения Б. Пастернака «Недотрога, тихоня в быту…» (1956):

Неслучайным является, по-видимому, появление бус и в другом произведении Пастернака – в романе «Доктор Живаго». Когда друзья провожают

Пару, уезжающую вместе с мужем в провинцию, подруга приносит ей в подарок чудесные бусы: «Она вынула из саквояжа завернутую в бумагу шкатулку, развернула ее и, отщелкнув крышку, передала Ларе редкой красоты ожерелье.

Начались охи и ахи. Кто-то из пьяных, уже несколько протрезвившийся, сказал:

– Розовый гиацинт. Да, да, розовый, вы что думаете. Камень не ниже алмаза.

Но Надя спорила, что это желтые сапфиры. Усадив ее рядом с собой и угощая, Лара положила ожерелье около своего прибора и смотрела на него, не отрываясь. Собранное в горсточку на фиолетовой подушке футляра, оно переливалось, горело и то казалось стечением по каплям набежавшей влаги, то кистью мелкого винограда». Может быть, ожерелье и не было таким драгоценным, как это представлялось бедным студентам, но Лару явно что-то притягивало к нему.

Лара и ее гости засыпают и не слышат, как в комнату пробирается вор. Внезапно проснувшись, она видит «какое-то рябое страшилище с лицом, рассеченным шрамом от виска к подбородку. Тогда она поняла, что к ней забрался вор, грабитель, и хотела крикнуть, но оказалась не в состоянии издать ни звука. Вдруг она вспомнила про ожерелье и, украдкой поднявшись на локте, посмотрела искоса на обеденный стол. Ожерелье лежало на месте среди крошек хлеба и огрызков карамели, и недогадливый злоумышленник не замечал его в куче объедков…». Вору Ларина драгоценность, в конце концов, не достается, но картина прекрасного ожерелья, валяющегося среди объедков, ассоциируется в глазах читателя с исковерканной судьбой самой Лары.