Ален Вирконделе - Легендарная любовь. 10 самых эпатажных пар XX века. Хроника роковой страсти

Требование Альмы (создать шедевр – обязательное условие для их свадьбы) не осталось без ответа. Оскар, верный своей прямолинейной, сильной и пылкой натуре, принялся за работу и действительно создал картину, которую можно считать его величайшим шедевром, – «Невесту ветра». Могла ли Альма мечтать о более прекрасном титуле? Вдова Малера и «невеста ветра» – в обоих этих именах отражаются вагнеровские и даже ницшеанские образы, которые ее одушевляют и которыми она упивается в своем дневнике. Она любит лирические взлеты Гофмансталя, его мифологические грезы, его сказочный мир, пришедший непосредственно из великих германских сказаний. И вот она, Цирцея и буржуазная дама, принадлежащая и к богеме, и к официальному венскому обществу, видит себя священной «невестой ветра». Кокошка восстанавливает в ней то, что она всегда считала основой своей подлинной натуры: изображает ее космической и небесной, текучей и изменчивой, как ветер, подобной легкому ветерку и урагану одновременно.

Влюбленная пара напряженно трудится: Оскар полностью занят работой над картиной, а Альма проверяет чертежи и рисунки украшений дома, который заказала построить в Земмеринге. Кроме того, она совершает поездку в Париж и пишет оттуда Оскару письмо, такое же страстное, как его письма к ней. Но Оскар болезненно ревнив и хочет, чтобы она всегда была рядом с ним. Он упрекает Альму за ее шалости, за ее друзей, за ее знакомства и за ту житейскую ловкость, с которой она превращала себя в сияющий центр мира культуры и обольщения. «Мы из разных миров», – признается в итоге Оскар. Создавая свою картину – посвящение в мастера и волшебный ключ, открывающий дверь к полному соединению с любимой, художник попытался изобразить Альму в своем мире – в таком, как его видели экспрессионисты. Любовное ложе словно изрезано на части: оно состоит из зеленых полос, окруженных черными каймами. Это похоже на ком разорванных водорослей, которые волна вынесла на берег, а потом снова унесла в морскую пучину; Оскар называл это «хаосом». Сплетение узких полос, в глубине которого лежит влюбленная пара, – это гнездо, открытое для всех опасностей, основа постройки, которая беззащитна перед всеми рисками. На автопортрете художник изобразил себя суровым и полным отчаяния. Неужели в эти дни огромного напряжения творческих сил Оскар уже предвидел будущие испытания и невозможность совместной жизни с Альмой? Но природное простодушие «дикаря» еще побуждает его верить обещанию Альмы. Да, она выйдет за него, потому что, как он говорил, «у них одно и то же небо». Его мучения легко заметить: Оскар не скрывает их. На картине он обнимает Альму, а она уютно свернулась в его объятиях и отдыхает, утолив свою страсть, безразличная к царящему снаружи хаосу. И все же ложе влюбленных плывет в этом хаосе. Может быть, «невеста ветра» приносит несчастье? Может быть, она – посланница того яростного ветра, который скоро унесет в пропасть уходящий век и Австро-Венгерскую империю?

Картина полна резкого и бурного движения. Эротика в ней напряженная, трагическая и губительная. Похоже, что Кокошка больше не может владеть собой и тоже отдает себя во власть будущих испытаний Первой мировой войны и конца цивилизации. А если Альма – лишь носительница этих дьявольских сил? Художник перебирает в памяти и переносит на полотно древние сказания. Орфей и Эвридика, Тристан и Изольда у него проходят сквозь зеркала и сквозь смерть, летят над сточными канавами, грязными, как будущие траншеи. Его единственная надежда – та, кто, не зная о будущих несчастьях, спит в его объятиях и, может быть, имеет дар отвратить эти несчастья от них обоих. Оскар насилует холст, грубо бьет по нему кистью, чертит на нем линии так, словно режет полотно.

Альма в это время занята своим новым домом. Оплатила его постройку только она, но жить в нем собирается вместе с Оскаром. А Оскар участвует в украшении дома – пишет фрески над камином. Все они выполнены в его необузданном стиле – необарочном, но, в отличие от барокко конца XVI века, человеческие чувства у него не святы, а неистовы и жестоки. Он изображает вознесение Альмы в рай из пламени костра, а себя рисует в аду и помещает в западню, где его сторожат змеи. Конечно, это сюжет не простой и не безобидный: Оскар понял все о судьбе, которая связала его с Альмой. Ясновидец в своей живописи, он всей душой, до самого ее дна, чувствовал, чем неизбежно закончится их любовь. Но Альма снова беременна и еще верит в их совместное счастье. Ее будущее материнство пугает Оскара. Позже он напишет: «То, что каждый из нас искал в другом, привело к появлению нового существа, ребенка – чего-то, чужого для нас» [93].