Федор Шмит - Избранное. Искусство - Проблемы теории и истории

История их разная. В Петергофе есть дворцы, прожившие долгую и очень интенсивную жизнь, – Монплезир, Большой дворец; есть дворцы, наполненные одним царствованием, одною «эпохою», – Коттедж, Фермерский, Нижняя дача; и есть дворцы-однодневки, дворцы-капризы, в которые иногда наезжали, но в которых не жили, – Собственная дача Николая I, его же помпеянские павильоны и т. д. Это глубочайшее различие надо учесть в экспозиции. Нельзя повсюду и всегда выдвигать на первый план пресловутую «эпоху», и из нее делать фетиш, точно «эпоха» и знание «эпохи» есть какая-то абсолютная ценность. Особенно: нельзя под «эпохою» понимать царствование, а царствование подменять личностью императора! Конечно, так легче всего совладать с материалом: есть груды фактов и фактиков, есть кучи анекдотов, которые можно рассказать по поводу вещей, и все это так просто сгруппировать вокруг героев, поименно как-то всем еще памятных и достаточно колоритных… и так привычно рассказывать русскую историю по рецепту Иловайского 64или, если угодно, Алексея Толстого:

Совершенно ясно, что такая постановка вопроса по линии наименьшего сопротивления 1) только с величайшим насилием и над зданиями, и над вещами, и, конечно, над посетителями может быть проведена и в дворцах многолетнего типа, где каждый император становится в ряд своих предков и своих потомков, и в дворцах-однодневках, и 2) даже в дворцах второго типа может быть проведена только с прямым вредом для того дела, ради которого предпринимается вся вообще музеификация дворцов. Достаточно с экскурсией пройтись по Большому дворцу, чтобы убедиться, что никакой цельной и впечатляющей характеристики веселой царицы Елисавет не получается, раз золотую «Купеческую» залу тут же перебивают «Чесменская» и «Петровская»; и что и «северная Семирамида» Екатерина II отнюдь не получается, раз следом за ее залами и вперемежку с ними идут Елизаветинская «Статсдамская», китайские и Петровские комнаты! Одного Петра I в Монплезире, объединенном с Марли и Эрмитажем, показывать можно потому только, что из всей совокупности усадьбы насильственно и искусственно вырывается средняя часть, – но ведь, на самом деле, в Монплезире есть целое Елизаветинско-Екатерининское крыло (западное), а вся средняя часть другого (восточного) крыла принадлежит Александру II! Однодневки Николая I и его же «исторические комнаты» в Большом дворце при установке на анекдотическую историю отдельного монарха вообще показываемы быть не могут, потому что целый дворец, показываемый только как место для летних пикников царской семьи, лишается всякого конкретного содержания. А при таком показе Александрийских дворцов Николай I выступает в роли романтического рыцаря Белой розы – и ни звука ни о чем, что напоминало бы о Декабристах, о Бенкендорфе, о венгерском походе, о крымской кампании! Александр II оказывается провинциальным помещиком, генералом Бетрищевым в отставке, который увлекается Чичиковскою «Историею о генералах»! А Николай II буржуа-дачником, который имеет больше денег, чем потребностей!

Два сотрудника Петергофских дворцов-музеев тт. Гейченко и Шеманский сделали попытку превратить Нижнюю дачу Николая II в подлинный музей, в конкретную повесть о том, как последний из Романовых пытался бороться с революцией и как революция сломила его. У самого входа, в бывшей камердинерской (освобожденной от «подлинной», но не представлявшей никакого показательного интереса, обстановки) выставлены наглядные материалы об организации охраны царской особы и о покушениях, которые на нее подготовлялись, – и посетитель сразу получает яркое представление о том шкурном страхе за свою жизнь, под гнетом которого с детства жил Николай II, так же, как его отец и его дед, – страхе ежедневном и ежечасном, который загнал Николая II в самый дальний угол Петергофа и совершенно отрезал его от всего мира и, более всего, от собственных «верноподданных». В этой дополнительной экспозиции дана с самого начала тема, которая затем развертывается во всем дворце. Выйдя из камердинерской, мы поднимаемся по лестнице средней руки буржуазного особняка (тесного, куда, даже при желании, нельзя напустить много чужих=страшных людей) и попадаем в кабинет Александры Федоровны – только через эту комнату можно пройти в кабинет царя. Кто же такая Александра Федоровна? Ее комната, художественно убогая и по-дешевому уютная (Мельцеровский уют стиля «модерн»!), чрезвычайно красноречива; только, имея в виду все дальнейшее, что предстоит увидеть посетителю, тут следовало бы, может быть, не полагаться слишком на тонкость эстетического чутья экскурсанта, а показать в вещах и документах воспитанную при дворе английской королевы Виктории Алису Гессенскую – только тогда станет ощутимою вся чудовищность перемен, которые уже на русском престоле превратили германско-английскую принцессу крови в героиню «Заговора императрицы»… я думаю, что тут необходимы, в качестве дополнительной экспозиции, какие-нибудь фотографии, документы (может быть, германский «докторский диплом» Алисы Гессенской!), сувениры. Как бы то ни было, из кабинета императрицы (момент: женитьба Николая II) мы проходим в кабинет Николая II и, вместе с тем, в 1905 год со всеми его кровавыми событиями.