Федор Шмит - Избранное. Искусство - Проблемы теории и истории

Работа историка невозможна без подлинных архивных документов, но она не ограничивается публикацией подлинных документов, а заключается в их обработке: историк устраняет из документов все ненужные длинноты и повторения, посредством сличения их между собой устанавливает их правдивость или лживость, восполняет получающиеся пробелы, привлекая все возможные источники сведений, и, наконец, приспособляет весь имеющийся в его распоряжений фактический материал к той конкретной теме, которую он в каждом данном случае разрабатывает, – ибо всякая человеческая работа должна иметь определенную цель, и историческая наука, конечно, отнюдь не просто занимается изучением того, что и как было, а стремится к общественно нужным выводам. Музеевед – тот же историк. Только историк излагает результаты своей работы над архивными документами в книге, а музеевед показывает результаты своей работы над вещественными памятниками и ансамблями памятников в музейной экспозиции. Никто никогда не позволит архивисту подряд печатать в сотнях и тысячах томов все самые подлинные документы, случайно пощаженные сыростью, огнем, крысами и прочими вредителями; и никто не позволит консерватору выставлять все те самые подлинные вещи, которые оказались не испорченными, не распроданными, не погибшими от ветхости и других причин. Вещи хранятся в складах – в музеях вещи показываются.

Реставрировать значит: привести в «первобытное состояние», устранив заведомо позднейшие перестройки, переустройства и заменив их первоначальными формами и устройством. Во многих случаях, когда идет речь о мелочах и когда первоначальные формы и устройство могут быть установленными совершенно бесспорно и во всех подробностях, реставрация допустима при соблюдении обычных исторических предосторожностей (т. е. точной фиксации уничтожаемых позднейших изменений и наслоений) – но допустима только в том случае, если она необходима для достижения именно тех целей, ради которых предпринимается вся вообще музеификация данного ансамбля. Но всегда надо помнить, что самая строго-научная реставрация – дело очень опасное: уже не говоря о том, что она в большинстве случаев невозможна без произвола и что она на место достоверного ставит предположительное, – она всегда динамику исторического процесса, созидающего и разрушающего вещи, приносит в жертву статике исторического момента, уничтожая наглядные следы дальнейшей жизни памятника. Реставрация есть наиболее активный вид все той же консервации. Но если из истории можно сделать какой-либо совершенно бесспорный и, вместе с тем, чрезвычайно жизненно нужный вывод, так именно тот, что «все течет, все меняется, ничто не остается неизменным»; и вот этот вывод, и без того уже постоянно забываемый людьми, которые цепляются за достигнутое и панически боятся всяких «колебаний устоев», – этот вывод намеренно затемняется всякой реставрацией. Все те императоры, которые и впервые строили и устраивали, и впоследствии перестраивали и переустраивали и вновь отделывали ленинградские пригородные дворцы, – все они для историка являются лишь статистами исторического процесса, и ни один не заслуживает того, чтобы ради него останавливать время. В музейном деле и эстетическое, и историческое (археологическое) чистоплюйство совершенно недопустимо. Реставрация нужна только там, где она помогает показать, что река времен в своем теченьи уносит все дела людей и топит в пропасти забвенья народы, царства и царей 63.

Что же значит экспозиция? Приведение памятника, некоторой совокупности вещей, в вид, пригодный для общественно просветительного использования, для показа. Кому? Прежде всего, музей не устраивается для специалистов: специалистам нужны вещи-документы, нужны данные о вещах-документах, а не экспозиция вещей в той или иной аранжировке. В зависимости от темы, которую он разрабатывает, специалист потребует то одной, то другой экспозиции, и всякая чужая – т. е. не согласованная с его личной темой исследования – экспозиция будет ему только мешать. Музеи устраиваются не для одиночек-специалистов, а для массового посетителя, и в них поэтому должны показываться такие вещи и в таком подборе, чтобы массовый посетитель вынес из их рассмотрения нечто для себя ценное. Вещи должны громко и внятно и убедительно рассказывать даже и неподготовленному посетителю именно то, что этому посетителю непременно нужно для жизни, но чего он, массовый посетитель, именно потому, что он не подготовлен, не может узнать в достаточно впечатляющей форме никакими иными путями (например, из книг, из лекций и т. д.). В дворцах-музеях речь может идти, явно, только об истории.