Кристина Ляхова - Мастера иконописи и фрески

К этому же периоду российской истории относится и ужесточение императорской власти, а также усиление помещичьего произвола.

В связи с этим народные восстания вспыхивали в XVII столетии одно за другим: Медный бунт, Соловецкое восстание и т. д. Вот как описывается Медный бунт Григорием Котошихиным: «Были в смятении люди торговые и их дети, и рейтары, и хлебники, и мясники, и пирожники, и деревенские, и гулящие, и боярские люди…»

В такое тревожное время приходилось работать талантливым мастерам. Ушаков оказался свидетелем многих исторических событий. Однако, по счастью, самого его они мало затронули. Он не подвергался опале, а его произведения не предавались хуле. Лишь однажды пристав Григорий Иванов проводил жалованного иконописца в Николо-Угрешский монастырь, в стенах которого Ушаков пробыл четыре месяца: «Вы б того иконописца Симана держали в монастыре до указу великого государя…»

С. Ушаков. «Великий архиерей»

Историки связывают это событие из жизни мастера с расколом, происходящим в то время в официальной церкви. Кроме того, полагают, будто тогда в полицейский участок Москвы пришло донесение о том, что над домом живописца якобы видели огромное пламя.

Для того чтобы определить, не является ли Ушаков вероотступником, полицейские власти решили провести в его доме тщательный обыск, а самого мастера заточить в монастырь. Однако никакие доказательства вины Ушакова ими найдены не были. А потому власти решили отпустить художника на свободу.

Ушаков проработал в Оружейной палате в течение 40 лет. За эти годы он стал авторитетным и непревзойденным живописцем XVII века. Он стал первым иконописцем, начавшим подписывать свои произведения. Ему была дарована специальная грамота, которая давала живописцу право наблюдать за расписыванием икон и следить за качеством работы прочих иконописцев того времени.

С. Ушаков. «Богоматерь Кикская»

Действительно, авторитет Симона Ушакова в области иконописи был непререкаем. С ним советовались и тогда, когда необходимо было положить жалованье тому или иному мастеру. Иконописец ссылался на свой авторитет и талант и во время походов к казначею, который, по мнению Ушакова, выдавал ему недостойное жалованье. Об этом свидетельствуют грамоты, оставленные иконописцем: «Бьет челом Симка Ушаков… Мне ничего не дано и платья не делавано за мое службишко…»

Подобные посылаемые Ушаковым грамоты редко оставались без ответа. За «великий труд» казна выдавала иконописцу «калачи толченые, блюда пирогов пряженных, ведро пива, полть ветчины, языки говяжьи, сапоги сафьянные, штаны суконные, рожь и овес».

Но не все в работе Ушакова было гладко. Занимая должность организатора придворной мастерской живописи, Симон Ушаков находился в затруднительном положении. С одной стороны, он должен был требовать от мастеров точного следования уже сложившимся к тому историческому периоду иконописным традициям. С другой — живописец сам понимал, что эти традиции постепенно изживают себя и уходят в прошлое, переставая соответствовать требованиям времени.

Знаменитый художник XIX века И. Грабарь, упоминая о мастерской и школе Ушакова, называет его компромиссным живописцем: «Он не имел крыльев, чтобы подыматься ввысь, но ему не хватало мужества опуститься на землю до конца, и он повис посередине…»

На самом деле художественная манера Ушакова во многом напоминает творчество авторов предыдущего поколения. Однако невозможно недооценить те достижения и новаторские приемы, которые были выработаны русским мастером в процессе творчества. Ушаков и его ученик Иосиф Владимиров старались создавать такие произведения, чтобы в них была «телесность, светловидность и живоподобность». И все это было нужно для того, чтобы творить «первозданную красоту».

В этом Ушаков и его ученики были новаторами русского иконописного письма XVII века. Изображаемые ими святые мало чем отличались от живых людей. Владимиров говорил: «Все ли святые смуглыми и тощими были? Разве весь род человеческий на одно лицо создан?» Ушаков также считал важным стараться изображать на полотне живую душу. По его мнению, живопись подобна зеркалу и «является всегда живой, хотя ни тела, ни души не имеет человеческих».