Гэри Ван Хаас - Юность Пикассо в Париже

В дальнем конце комнаты, вдали от остальных гостей, на большом викторианском диване сидела, развалившись и покуривая трубку с опиумом, молодая пара. Рядом пристроился молодой художник, он рисовал углем поэта. В центре этой сцены стояли Пабло и Карлос, будто двое детишек, которые попали в цирк и теперь таращат глаза на клоунов.

– Если бы я знал, что мой дядя Луис живет такой жизнью, мы были бы здесь уже давным-давно! – воскликнул Карлос. – И какие женщины! Только подумать, что мы тратили время на цыганок! Ну и ну.

– Не суди так поспешно, Карлитос. Кто знает, что прячется за маской красоты? Что касается меня, так я предпочитаю объятья дикой, распутной, земной цыганки – зато каждый день.

Пабло оглядел роскошную комнату, будто стараясь впитать в себя все, что его окружало.

Молодой человек, похожий на ученого, в очках в роговой оправе, заметил новичков и подошел познакомиться. Это был испанец Хайме Сабартес.

– Вы, должно быть, друзья дона Луиса?

Карлос испытующе посмотрел на незнакомца.

– Дон Луис – мой дядя. Я не видел его с тех пор, как был мальчишкой. А вы – наш родственник? – Карлос усмехнулся. – Быть может, далекий кузен, которого я никогда не встречал?

– Нет, я просто его друг, – пробормотал Хайме. – Дон дает великолепные вечеринки, так что я пользуюсь любой возможностью… Итак, друзья, что вы думаете о нашем прекрасном городе?

Карлос проводил взглядом прошедших мимо девушек:

– О-о-очень красиво!..

Пабло заметил, что Хайме говорит с легким акцентом.

– У вас, кажется, каталонский выговор?

– Мои родители из Каталонии, но, когда я родился, они переехали в Париж. Итак, что вы намерены здесь делать?

– Писать, конечно, – сказал Пабло.

Хайме достал курительную трубку и зажег ее. Пьянящий запах каких-то экзотических трав наполнил воздух своим ароматом.

– Хочу предупредить, что Париж полон молодыми, стремящимися к славе художниками. Но я желаю вам удачи.

– Удача нам не понадобится, потому что мы отличные живописцы. Да едва галеристы увидят наши работы – сразу с руками оторвут! – заявил Карлос.

Хайме усмехнулся: это бахвальство явно его забавляло.

– И что же вы будете писать?

– Улицы, женщин – все, что покажется интересным!

– По большей части женщин, судя по всему, – вздохнул Пабло.

Все трое рассмеялись, а Хайме протянул трубку Карлосу, который смотрел на нее с большим любопытством.

– Нужно вдохнуть и задержать вдох, – сказал Хайме, приложив трубку к губам.

Карлос нерешительно затянулся и вдохнул ароматный дым.

– Что это?

– Лучший марокканский гашиш, какой только можно купить за деньги.

Трубка перешла к Пабло, и он с некоторым колебанием сделал вдох.

У Карлоса широко открылись глаза, когда он почувствовал успокаивающее воздействие наркотика.

– Ой, я так странно себя чувствую, будто могу взлететь к потолку, к облакам…

– Да, вид у тебя забавный… – сказал Пабло, тоже повеселев. – Как тебя зовут, дружище?

– Хайме Сабартес. Я, вроде как, писатель. Пока ничего не опубликовано, но я не оставляю надежды.

– Писатель, говоришь? Возможно, впоследствии, когда мы станем знаменитыми, ты о нас напишешь!

– Мне нравится этот парень, – сказал Хайме. – Какого он о себе мнения! Ладно, если я буду писать о вас, то, полагаю, мне стоит узнать, как вас зовут.

– Мой друг – Пабло Пикассо, а я – единственный и неповторимый Карлос Касагемас.

Выступление поэта закончилось, и раздались аплодисменты. Гости поднялись с кресел и закружились в танце: гитарист заиграл фламенко.

Невероятная красавица лет двадцати увидела Хайме и направилась к нему.

– Разве Эль Пасео не изумителен, а, Хайме? – с чувством воскликнула девушка, и ее розовые щеки вспыхнули.

– Простите, моя дорогая, я пропустил декламацию.

Красавица тут же заинтересовалась Пабло и Карлосом и стала с любопытством осматривать их с головы до ног, чуть нахмурив брови.

– Кто ваши новые друзья?

– Это Карлос Касагемас, племянник дона Луиса, и его друг Пабло Пикассо. Они – художники, это их первая поездка в Париж.

Карлос дружески подтолкнул Хайме, чтобы тот представил им прекрасную незнакомку.

– Ах, да… Эта молодая дама, джентльмены, – мисс Анна Форейн [14].

Дама кокетливо улыбнулась и сделала реверанс.

– Не слушайте Хайме. Он великий льстец. Ваши имена кажутся мне знакомыми, почему бы это?

Карлос поклонился и поцеловал руку Анны, как заправский дамский угодник.

– Может быть, потому что мы родились, чтобы стать известными? – продолжал он бахвалиться.