Антон Нестеров - Колесо Фортуны. Репрезентация человека и мира в английской культуре начала Нового века

Вернемся, однако, к Елизавете и используемой ею символике. Феникс как один из символов политической репрезентации королевы соотносился с тем Фениксом, о котором говорили юристы, давая определения «политического тела» монарха. Заметим, что проблема «двух тел» властителя приобретала особую остроту в Англии, отошедшей в ходе Реформации от Папского престола. У уже упоминавшегося выше светила английского правоведения, Плоудена, образ Феникса присутствует опосредованно – через ссылки на труды своих итальянских коллег, отцов церкви и специалистов по каноническому праву. Но у таких образов обычно всегда есть подчиняющее себе реальность силовое поле: символическая система, будучи лишь затронутой, начинает активно воспроизводить сама себя.

На гравюрном портрете Елизаветы, выполненном, вероятно, Криспином де Пассе вскоре после разгрома в 1580 г. испанской Непобедимой Армады, [252]мы видим королеву со скипетром и державой, стоящую между двух колонн. На одной из колонн помещен герб Тюдоров, а вверху сидит Пеликан, кормящий детей кровью, на другой – Феникс.

Криспин де Пассе (?). Гравюрный портрет Елизаветы I.1580 (?)

В церковной иконографии Пеликан и Феникс очень часто выступали как соотнесенная пара, которую порой сопровождали изображения Льва с тремя львятами и Единорога. Так, А. А. Морозов дает описание подобного комплекса, датированного второй половиной XV в. в церкви Св. Лоренца в Нюрнберге: «В центре – сцена Рождества с Марией, Иосифом и лежащим прямо на земле младенцем Иисусом. Прямоугольник с этим изображением заключен в ромбовидную рамку, в которой строго геометрически расположены эмблематические фигуры: в верхней части Пеликан с тремя птенцами, справа Феникс на костре, слева Единорог с Девой, внизу Лев с тремя львятами… В этой композиции интересно перенесение эмблематики, связанной с темой крестной смерти и воскресения Христа (Пеликан, Феникс), в богородичную иконографию». [253]

Пеликан был символом чистоты и самопожертвования: согласно легенде, Пеликан, если ему нечем накормить птенцов, расцарапывает себе клювом грудь и поит их кровью. Эта легенда, известная еще Плинию, была переосмыслена христианскими авторами, и образ Пеликана получил устойчивое метафорическое значение, став знаком Христа, искупившего Своею кровью первородный грех. Три птенца Пеликана символически соотносились с тремя днями, прошедшими после положения во гроб Христа перед Его воскресением. [254]Однако ко второй половине XVI в. это религиозно-символическое значение образа Пеликана постепенно стало расщепляться и соседствовать с дидактико-политическим. [255]Так, в сборнике эмблем Адриана Юния (1565) изображение Пеликана снабжено девизом: «Quodinteestprome» («Что заключено в тебе, развивай»), но рядом помещен и иной девиз: «Prolegeetgrege» («За своих <���свой народ> и право»). [256]

О готовности пожертвовать собой ради нации Елизавета объявила еще при восшествии на престол. Так, во время движения коронационной процессии через Лондон, принимая праздничные подношения мэра, Елизавета объявила: «Я благодарю Вас, милорд мэр, Ваших собратьев, и всех вас. И поскольку вы просите, чтобы я оставалась вашей доброй госпожой и королевой, я останусь к вам так же добра, как всегда была к моему народу. Для этого у меня не будет недостатка желания, и я верю, не будет недостатка власти. И не сомневайтесь, что ради вашей безопасности и покоя я не замедлю, если потребуется, пролить свою кровь» (Курсив наш. – А. Н.) . [257]А в своей первой речи, лично произнесенной перед парламентом 10 февраля 1559 г., королева, мотивируя свое нежелание вступать в брак, искусно сыграла на своей роли «матери нации»: «Я уже связана брачными узами с мужем – им является королевство Англия; возможно, это удовлетворит вас. И меня удивляет, что вы запамятовали об этом брачном союзе, который я заключила со своим королевством, – при этих словах она простерла руку, показывая кольцо, которая получила при заключении брака – инаугурации на престол. – И не предъявляйте мне упреки в том, что у меня нет детей: ибо каждый из вас, все англичане до единого, – мои дети…» (Курсив наш. – А. Н.) . [258]