Коллектив авторов - В тени регулирования. Неформальность на российском рынке труда

Он, например, использовался в исследовании В. Гимпельсона и А. Зудиной [Гимпельсон, Зудина, 2011], составившем основу главы 3 настоящей книги.

Строго говоря, отчетность предприятий содержит информацию не о том, какова численность занятого на них персонала, а о том, каким числом рабочих мест (в эквиваленте полного рабочего времени) они располагают. (Дело в том, что, по методологии Росстата, при оценке количества замещенных рабочих мест большинство работников учитываются не как целые единицы, а пропорционально отработанному ими времени.) Это ведет к занижению численности занятых в корпоративном секторе.

В этой работе приводились также альтернативные оценки, рассчитанные по данным обследования Московского центра Карнеги (2000 г.) и Национального обследования благосостояния и участия населения в социальных программах (2003 г.). В первом случае охват работников неформальной занятостью составил около 4 %, во втором – примерно 5 % [Синявская, 2005].

Стоит отметить, что в РМЭЗ при выделении нерегулярной (случайной) занятости используется более длительный референтный период, чем тот, что принят при проведении стандартных обследований рабочей силы, – месяц вместо недели. При исключении лиц, занимающихся только подработками и не имеющих регулярной занятости, уровень неформальной занятости снижается примерно до 15 %.

В главе 4 мы также используем данные дополнительно модуля РМЭЗ за 2009 г., но анализируем их исходя из более широкого определения неформальной занятости.

Стоит также отметить, что показатели неформальной занятости оценивались М. Хазансом по отношению не к общей численности занятых, а к численности экономически активного населения [Hazans, 2011]. При пересчете на занятое население полученная им оценка увеличивается примерно на 1 п.п.

Астрономически высокая оценка уровня неформальной занятости для России по состоянию на 1998 г. -42,2 % – содержится в известной работе по теневой экономике Ф. Шнайдера и Д. Энсте [Schneider, Enste, 2002]. Однако она получена с использованием неконвенциональной методологии и едва ли может рассматриваться как сколько-нибудь реалистическая.

Напомним, 17-я МКСТ признала, что содержательное значение неформальной занятости варьируется между странами и, соответственно, статистика должна учитывать национальные обстоятельства и приоритеты [Hussmanns, 2004].

В последующих главах книги мы стремились использовать методологически как можно более близкие определения неформальной занятости. Но даже они, как убедится читатель, нередко приводят к заметно различающимся оценкам.

До 1999 г. обследование проводилось раз в год, а данные за 2012 г. на момент подготовки этой главы были недоступны.

См.: [Методологическое руководство… Росстат. 2002]. Это определение, в свою очередь, базируется на рекомендациях 15-й Международной конференции статистиков труда. Подробное обсуждение используемых исследователями и статистиками определений дано в предыдущих главах.

В приведенной методологии под занятостью в неформальном секторе понимается занятость на предприятиях неформального сектора. Таким образом, из рассмотрения исключается неформальная занятость на предприятиях формального сектора – т. е. без оформления договора или контракта.

Согласно данным РМЭЗ за 2009 г., на формальных предприятиях около 5 % работавших не имели трудового контракта.

К таким, например, могут относиться работники, которым в нарушение действующих законов задерживают заработную плату, не предоставляют положенный отпуск или, например, выплачивают часть вознаграждения в конверте.

По методологии ОНПЗ [Труд и занятость в России, 2011, с. 31].

Падение уровня занятости в неформальном секторе среди сельского населения является статистическим артефактом, связанным с изменением методологии расчета показателя занятости в домашних хозяйствах.

Под самозанятыми понимались занятые на индивидуальной основе, занятые в фермерских хозяйствах и предприниматели, не имеющие статуса юридического лица.

Под самозанятыми понимались занятые на индивидуальной основе, занятые в фермерских хозяйствах и предприниматели, не имеющие статуса юридического лица – таким образом были исключены занятые в домашнем хозяйстве производством сельскохозяйственной продукции для реализации.