Николай Ямской - Московские бульвары - начало прогулки. От станции «Любовь» до станции «Разлука»

И это все, что нам на сегодняшний день уберегла «охрана государева»?

Для получения хотя бы некоторого представления об утраченном лучше всего еще раз процитировать первого хозяина – Петра Николаевича Перцова. Вот как, по его словам, обустраивалась семейная часть дома, то есть та самая, под острой крышей, что и поныне выходит на Пречистенскую набережную: «Салон с панелями и хорами из красного дерева, спальню с нишей и восточную курительную комнату отделывал мебельщик Коршанов, а столовую русского стиля, как и вестибюль и лестницу, – кустари, выписанные С. В. (Малютиным. – Авт.) из Нижегородской губернии. С. В. лично руководил резьбой стен, арок, наличников, столовой мебели и всеми работами по отделке комнат. Стены столовой резались из дуба, а арки, наличники и карнизы – из березы. Посудный лифт для спуска кушаний из кухни в буфет при столовой был обделан в виде изразцовой майоликовой печи. Столовая вышла строго стильной. Половина салона от входа с площадки лестницы отведена под кабинет. Красивы вышли хоры с библиотечными на них шкафами и широким под ними камином».

Согласно этому же первоисточнику, до 1917 года квартира хозяина дома являла собой настоящую сокровищницу совершенно уникальных произведений искусства, представлявших собой неотъемлемую часть интерьера. В нише большого окна, например, находился цветной витраж «Въезд победителя», изготовленный мастерами Строгановского училища по рисунку самого М. Врубеля. Пространство над письменным столом занимала вмонтированная в стену работа художника Ф. Малявина «Мужик». Через березовую резную арку, отделяющую столовую от комнаты под красноречивым, объясняющим ее назначение названием «Думка», прекрасно смотрелась картина Н. Рериха «Заморские гости».

И это только лишь несколько взятых, что называется, навскидку примеров!

В каком состоянии эта красота теперь, при существующем пропускном в дом режиме, – похоже, большая государственная тайна. Из независимых источников удалось выудить лишь кое-какое косвенное свидетельство о состоянии сохранности вещей в особняковой части дома. Он, разумеется, после 1917 года был национализирован. Самого Перцова оттуда выселили. А в 1922 году еще и арестовали, поскольку, будучи членом церковного совета храма Христа Спасителя, Петр Николаевич открыто расценил факт большевистского изъятия из собора религиозных реликвий как акт откровенного вандализма и грабежа.

Новым обитателем бывших хозяйских покоев стал не абы кто, а сам Лев Троцкий. В них этот тогда второй после Ленина «вождь революции» – так сказать, «по-домашнему» – принимал зарубежных дипломатов. А те, пораженные, в своих депешах на родину отмечали, с каким «вкусом» у этого «рабоче-крестьянского комиссара» была обставлена гостиная. И даже тонко подмечали, что костюмы на нем хоть и не очень ладно сидели, но зато отличались прекрасным пошивом. Еще бы! Позже по этим опубликованным описаниям успевшая вовремя оказаться за границей дочь Перцова опознала вещи из гардероба отца.

Как и весь остальной поразивший иностранных гостей «трофейный антураж».

Мне один-единственный раз посчастливилось побывать в бывшем доме Перцова в самом начале 1960-х. Да и то лишь в той бывшей доходной части дома, где в советское время располагались квартиры и мастерские художников.

Интерьер дома Перцова

Столовая в доме Перцова

В вестибюле, помню, сразу же бросилась в глаза резная, черного дерева вешалка и огромное, до потолка, зеркало. Помимо них свой явно дореволюционный вид сохраняла еще широкая, с удобными ступенями лестница, которая днем хорошо освещалась через огромные окна. Говорят, изначально их украшали витражи. Но во время войны многие пострадали и были заменены простыми стеклами. Лестница вела к расположенным на трех первых этажах квартирам. А заканчивалась под крышей, перед массивной деревянной дверью, на которой висела табличка с надписью «Студии». Именно в 1907–1917 годах здесь находилось то, что, собственно, и дало в ту пору этому уголку право считаться чуть ли не сердцем московского «Монпарнаса».