Виктор Киркевич - Киев для романтиков

Улица Франко получила имя писателя и ученого неспроста, он на ней проживал, но тут хочется вспомнить одну историю, произошедшую на другом конце Европы в испанском городе Барселоне. Там служил один торговый представитель СССР, с высшим экономическо-партийным образованием, но абсолютный «болван». Таких в свое время любили держать за границей – убежать не хватит ума. Как-то он вышел встречать в порт советское судно и, прочитав на корме «Франко», восхитился дипломатическим чутьем советского руководства. «Надо же, – захлебываясь от восторга, говорил чиновник окружающим, – теперь каудильо будет лучше относиться к Советскому Союзу, где его именем называют суда!»

К Франко присоединяется улица Чапаева, в прошлом Святославская, пожалуй, самая молодая в исторической части Киева, проложенная лишь в 1897 г. по дну существующего яра. Эклектическая застройка того времени без заметных потерь дошла до наших дней. В доме № 9 прошли детские годы Константина Паустовского, позднее тут посещал своих друзей Борис Пастернак. Хочется вспомнить наши встречи с Вадимом Паустовским. Мы с ним познакомились в Пархомовке возле церкви с мозаиками Н. Рериха. Потом он бывал у меня дома, пользовался моей киевоведческой литературой. Мы переписывались. Но я приведу письмо К. Паустовского жене сына Вадима: «Не изображай постоянно мировую скорбь. Склонность к депрессии и загадочная грусть нынче не в моде. Свои проблемы приоткрывай перед ним постепенно. Нынешний мужчина слаб и может испугаться. Но проверить Вадима на прочность тоже не мешает. Если ты убедишься, что в серьезной ситуации он готов немедленно прийти на помощь, а на твои капризы и дурное настроение он не реагирует, – значит, все в порядке. Он не обязан вздрагивать от каждого твоего чиха или сострадать во время месячных. Не ворчи, когда он смотрит футбол по телевизору. Лучше подай ему кофе с булочкой. Изменить ты все равно ничего не можешь, да и зачем? – у него есть право на личную жизнь. А за картошкой пошлешь его, когда футбол кончится. Или завтра» . Как это правильно!

В небольшом сквере находится памятник Олесю Гончару. На этом месте стояла тоненькая фигурка мифической партизанки, считали, что Зои Космодемьянской. Поменяв фактуру на бронзовую, скульптура перешла в начало ул. Б. Хмельницкого. И мы перейдем в другой сквер, с фонтаном столетней давности, с маркой завода Термена. Вдова проникновенного поэта и писателя Н. Н. Ушакова как-то мне рассказывала, что они давным-давно жили на Софийской площади, и она часто ходила к своему любимому фонтану, а переехав в Дом писателей, стала скучать без него. Николай Николаевич оказался не только кудесником слова, но и дела. Она не знает, какие магические заклинания он произносил, но фонтан с Софийской площади перевезли к ним в садик под окнами. Одно время мне казалось, что Ушакова напрочь забыли, наша пресса не заметила его столетний юбилей. Понятно, для большинства журналистов он не нужен, – не участвовал, не привлекался, вел тихий образ жизни интеллигентного человека и прекрасного семьянина. Увы, для многих современных читателей его добродетельная жизнь скучна. Нет в ней сенсации бульвара, жареных фактов, скабрезностей «Московского комсомольца»!

Н. Н. Ушаков

Я в своей просветительской роли киевоведа и историка культуры Украины довольно много почерпнул у Николая Николаевича. Первая встреча с его небольшой книжкой «Повесть быстротекущих лет» сделала меня его вечным поклонником. Она простым и прекрасным литературным языком, рассказывает о моем родном городе. Читается легко и оставляет долгое ощущение всего значительного в Киеве. В этом издании есть трогательное посвящение: «Т. Н. Белогорской-Ушаковой, с которой мы прошли по всем киевским улицам, выходили из Киева и входили в него через все парадные и черные киевские входы» . Однажды, после того как на телевидении я назвал эту книгу лучшей о городе, мне позвонила Татьяна Николаевна и пригласила к себе. Встретила она при всем параде, как положено даме прошлого, но так как ей уже тогда было тяжело ходить, впереди она толкала стул. Но при этом горделивая осанка и длинные волосы, уложенные по-старинному, веночком. Мы очень долго беседовали, пили чай. Нас окружали иконы, которые говорили о набожности хозяйки. В то время это меня удивляло. В основном шел разговор о Киеве, городе, который очень любил и знал ее супруг. Я поинтересовался, откуда у него эти сведения. Я слышал, что, выступая на собраниях клуба любителей Киева, который вел Михаил Лившиц, Ушаков затмевал всех своими познаниями, а там были настоящие знатоки. Тогда вдова поэта подвела меня к книжному шкафу, и я увидел подборку киевоведческих книг, о которых и не мечтал, так как о большинстве из них не имел даже представления, хотя собирал книги по Киеву уже давно и имел хорошо подобранную библиотеку. По какому-то внутреннему импульсу я стал перед ними на колени и начал гладить их руками, что выглядело особым заклинанием. И чудо! После кончины Татьяны Николаевны эти книги стали приходить ко мне удивительно непостижимыми путями. Теперь многие из них украшение моего собрания и помогают мне радовать читателей статьями и книгами о Киеве. Не хотите, чтобы вам врали – не задавайте лишних вопросов. Часть книг, открыток и фотоархива попали мне от племянника, с которым мы на короткое время даже подружились. Вскоре и он ушел в мир иной. Тут бы рассказать, каким замечательным мастером стиха и художественного перевода был Николай Ушаков, но мне он интересен, в первую очередь, как знаток Киева. Только у него можно узнать подробности убийства немецкого фельдмаршала Эйнгорна и о взрыве на Зверинце, про весну республики и развитие литературы, про его учебу в І Киевской гимназии и о жизни ремесленника на заре истории Киева. Все образно, с подробностями и очень убедительно. Если хоть десяток читателей вернется к творчеству Н. Н. Ушакова, то я спокоен, что не напрасно помянул его в этой книге.