Николай Коняев - Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу

Еще большей суровостью отличалась инструкция относительно четырехлетнего Иоанна VI Антоновича. Его везли в Архангельск под именем Григория 26, причем приказано было везти его скрытно, никому, даже подводчикам не показывать, и держать коляску всегда закрытою. В Архангельске «младенца» следовало ночью посадить на судно, и ночью же пронести в монастырь. Там и велено было содержать его под строгим караулом, «никуда из камеры не выпускать, и быть при нем днем и ночью слуге, чтобы в двери не ушел или в окно от резвости не выскочил».

Продолжая традиции отца, Елизавета Петровна предусмотрела все вплоть до самых малейших деталей, но при этом упустила то обстоятельство, что осенью добраться до Соловецких островов весьма затруднительно.

Барон Корф, не желая рисковать собственной жизнью, уверил императрицу, что Соловки – ненадежное место, поскольку летом туда заходят шведские суда и трудно исключить возможность побега. Считается, что в решении судьбы несчастных узников участвовал и М. В. Ломоносов, посоветовавший отправить Иоанна VI Антоновича в Холмогоры.

Спешным образом переделали под тюрьму пустующий в Холмогорах – архиерейская кафедра была перенесена в Архангельск! – архиерейский дом и разместили в нем несчастного малыша-императора, а отдельно от него, в келье, окна которой выходили на скотный двор, «двух сущеглупых, кои там будут иметь пребывание до кончины».

Тоскливо было узникам в Холмогорах зимой, когда ненадолго поднималось холодное солнце, еще тоскливее становилось летом, когда солнце не сходило с неба, и казалось, что не будет конца бесконечному дню заточения.

Безрадостный вид – несколько деревьев, хозяйственные постройки да за высоким забором пустынная нескончаемая даль – открывался из забранных решетками окон, но ничего другого не суждено было более увидеть ни правительнице Анне Леопольдовне, ни ее супругу, генералиссимусу Антону-Ульриху.

Сохранилось не так уж много документов о тюремных мытарствах ребенка-императора. Документы эти позволяют лишь предположительно говорить о развитии и образовании Иоанна VI Антоновича.

Совершенно определенно известно, что официальные инструкции не только не предусматривали какого-либо обучения мальчика, но и воспрещали разъяснять ему его положение. Ребенок рос и развивался физически, лишенный общения со сверстниками и возможности играть, не подозревая, кто он такой и почему с ним обращаются столь жестоко и бессердечно.

Страдания ребенка были так велики, что они сводили с ума даже его тюремщиков. Поэтому, когда до Петербурга дошли слухи о странных выходках майора Мюллера, чтобы подкрепить его, решили послать ему в помощь его жену, сердобольную фрау Мюллер. Считается, что это она и выучила Иоанна VI Антоновича читать, писать и молиться…

Когда Иоанну Антоновичу исполнилось 15 лет, фрау Мюллер нашла возможность сообщить генералиссимусу, что сын живет рядом, и тот начал переписку.

Но тут уже завершены были строительные работы в Шлиссельбурге, и в начале 1756 года сержант лейб-кампании Савин получил предписание тайно вывезти Иоанна Антоновича из Холмогор… В Шлиссельбурге режим секретности еще более усилился.

Инструкция, данная графом А.И. Шуваловым гвардии капитану А. Шубину, гласила:

«Бысть у онага арестанта вам самому и Ингермандландского пехотного полка прапорщику Власьеву, а когда за нужное найдете, то быть и сержанту Луке Чекину в той казарме дозволяется, а кроме же вас и прапорщика, в ту казарму никому ни для чего не входить, чтоб арестанта видеть никто не мог, також арестанта из казармы не выпускать: когда же для убирания в казарме всякой нечистоты кто впущен будет, тогда арестанту быть за ширмами, чтоб его видеть не могли.

Где вы обретаться будете, запрещается вам и команде вашей под жесточайшим гневом Ее Императорского Величества никому не писать… Вам и команде вашей, кто допущен будет арестанта видеть, отнюдь никому не сказывать, каков арестант, стар или молод, русский или иностранец, о чем подтвердить под смертною казнью, коли кто скажет».

Перевели Иоанна Антоновича в Шлиссельбург как раз накануне завершения короткой семейной жизни будущей святой Ксении…

Предание утверждает, что семейное счастье молодых супругов было недолгим – Андрей Федорович (Григорьевич) скоропостижно скончался. Произошло это столь внезапно, что он не успел исповедаться и причаститься.