Николай Коняев - Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу

Кем же был в дворцовой капелле Андрей Григорьевич Петров, если он имел чин VI класса? И, главное, почему об этом не сохранилось никаких сведений?

Какие-то следы о полковнике Андрее Григорьевиче (Федоровиче) Петрове должны были бы остаться в документах, ведь и чины ему присваивались, и какими-то наградами, хотя бы за выслугу лет, наверняка он отмечался! Но нет, нет никаких следов…

Только в надписи на могильной плите святой блаженной Ксении и сохранилось имя Андрея Григорьевича (Федоровича), в надписи, сделанной, как надо полагать, со слов самой святой Ксении Петербургской.

И вот, задумываясь над этим обстоятельством, а заодно припоминая – Федорович, Григорьевич, Петрович – имена, которые перебирает народная молва, рассказывая о муже блаженной Ксении, резонно задаться вопросом, а был ли вообще в реальной жизни полковник Андрей Петров, певчий дворцовой капеллы? Ведь известно о нем только из рассказов самой блаженной Ксении, вернее из преданий о ее жизни…

Так почему же не допустить, что и имя супруга, и звание Андрея Григорьевича (Федоровича) Петрова – лишь тот язык святого юродства, на котором выражала блаженная Ксения мысль, которую необходимо было постигнуть русским людям, жившим тогда? Ту мысль, которую боимся постигнуть мы и два с половиной столетия спустя…

В самом сочетании имен, должности и звания Андрея Григорьевича (Федоровича) Петрова, певчего полковника, чудится нам некое искривленное отражение реальных событий и персонажей русской истории.

Есть ощущение, что соединились в этом клубке и имя несчастного императора Иоанна Антоновича, и ненамного более счастливого императора Петра Федоровича, и «крестника» матери императрицы Анны Иоанновны Андрея Ивановича Остермана, и всесильного фаворита Елизаветы Петровны – певчего графа Алексея Григорьевича Разумовского.

Разумеется, перевести в правильные логически завершенные формы этот язык святого юродства невозможно. И не нужно.

Ведь для того и принимала блаженная Ксения Григорьевна подвиг юродства, чтобы износить на плечах своей святой молитвы этот страшный петровский мундир, в который пытались застегнуть Русь…

Попытаемся представить себе день, когда вышла Ксения Григорьевна на улицу, вглядимся в ее фигурку, вставшую на сыром петербургском ветру в таком нелепом на ее плечах полковничьем мундире.

За спиною осталась счастливая беззаботная жизнь, теплый дом, впереди были холод, сырость, нищета. И как тут не вспомнить Евангельскую историю, когда к Спасителю пришел юноша и спросил:

– Учитель благий? Что сделать мне доброго, чтобы иметь жизнь вечную?

– Что ты называешь Меня благим? – сказал Иисус. – Никто не благ, как только один Бог. Если же хочешь войти в жизнь вечную, соблюди заповеди.

– Какие? – спросил юноша.

– Не убивай, не прелюбодействуй, не кради, не лжесвидетельствуй, почитай отца и мать, люби ближнего своего, как самого себя…

– Все это я сохранил от юности своей! – сказал юноша. – Чего еще не достает мне?

– Если хочешь быть совершенным, – сказал Иисус, – пойди, продай имение твое и раздай нищим, и будешь иметь сокровище на небесах, и приходи и следуй за Мною.

И тогда опечалился юноша – большое имение имел он, и жалко стало ему потерять его.

И сказал Иисус ученикам Своим:

– Истинно говорю вам: трудно богатому войти в Царство Небесное. И еще говорю вам: удобнее верблюду пройти сквозь игольные уши, нежели богатому войти в Царствие Божие.

Блаженная Ксения совершила то, что не смог сделать приходивший к Спасителю юноша. Она избавилась от своего имения и пошла за Иисусом Христом.

Вглядимся еще раз в ее фигурку. Разрывая слезами глаза, шла Ксения Григорьевна по улочкам Петроградской стороны, но разве безумие или горе, помрачившее сознание, руководило ею? Нет, это Господь вел ее по верному пути спасения…

Вспомните, что услышав слова Иисуса о верблюде, ученики Его, как сказано в Евангелии, изумились.

– Кто же может спастись? – спросили они.

– Человекам это невозможно, – ответил Спаситель. – Богу же все возможно.

Отметим тут, что блаженная Ксения приняла на себя подвиг святого юродства, когда Петербургская сторона, отрезанная от центра города рекой, лежащая на севере к бесплодным финским горам и болотам, уже начала, по словам автора «Петербургской стороны», «…упадать и сделалась убежищем бедности. Какой-нибудь бедняк-чиновник, откладывая по нескольку рублей от своего жалованья, собирает небольшой капитал, покупает почти за бесценок кусок болота на Петербургской стороне, мало-помалу выстраивает на нем из дешевого материала деревянный домик и, дослужив до пенсиона и седых волос, переезжает в свой дом доживать веку – почти так выстроилась большая часть теперешней Петербургской стороны».