Николай Коняев - Ангел над городом. Семь прогулок по православному Петербургу

Почему улица изменила свое первоначальное наименование, неясно. Еще в XIX веке эту загадку топонимики Петербургской стороны тщетно пытался разгадать в своем очерке Евгений Гребёнка.

«С появлением первых желтых листьев на деревьях дачники, словно перелетные птицы, перебираются в центр города; народонаселение уменьшается, сторона видимо пустеет, становится день ото дня тише, мрачнее, печальнее, улицы покрываются грязью… И что это за улицы!.. Кто проезжал Петербургскую сторону от Троицкого моста на острова по Каменноостровскому проспекту, тот и не подозревает существования подобных улиц; сверните с этого проспекта или с Большого хоть направо, хоть налево – и вы откроете бездну улиц разной ширины, длины и разного достоинства, улиц с самыми разнообразными и непонятными названиями, увидите несколько улиц Гребенских, Дворянских, Разночинных, Зеленых, Теряеву, Подрезову, Плуталову, Одностороннюю, Бармалееву, Гулярную; там есть даже Дунькин переулок и множество других с престранными кличками, есть даже улица с именем и отчеством: Андрей Петрович! Иные из них вымощены камнем превосходно, другие тонут в грязи, и извозчик осенью и весной ни за какие деньги не поедет по ним; по некоторым будто для потехи разбросаны булыжники, которые, будучи втоптаны в грязь и перемешаны с ней, дают пренеприятные толчки экипажам; еще некоторые выстланы поперек досками, и езда по ним очень потешна – едешь будто по клавикордным клавишам.

На Большом проспекте Петербургской стороны часу в пятом утра, весной, очень дружно разговаривали два приятеля, вышедшие из одного дома, в котором еще горели огни, хотя на дворе было уже довольно светло…

– Значит, вы меня навестите? а? Навестите?

– Навещу, до свидания!

– Погодите, куда вы?.. до свидания! а куда вы ко мне придете?..

– В улице… извините, забыл, такая мудреная улица, а у меня плохая память. Забыл улицу, виноват, простите, забыл.

– То-то забыли: в Полозовой улице. Понимаете? а? Теперь до свидания! приходите же! придете?

– Приду, до свидания!

– До свидания! А куда вы ко мне придете?

– В ваш дом, в Подрезову улицу.

– Так и есть! опять забыли. У вас гадкая память. Трудно было бы вам, если б вас теперь опять в школу, а?.. Трудно?

– Трудновато.

– Да, трудновато. Погодите, вот теперь не забудете моей улицы: слышите: Полозова, Полозова, Полозова. Смотрите.

И один приятель пополз по проспекту на четвереньках.

– Теперь не забудете?

– Нет, не забуду…

Приятели разошлись в разные стороны. Я думал, что ползающий приятель мистифировал другого, пошел нарочно искать и нашел Полозову улицу, но сколько ни расспрашивал у жителей, отчего такое странное название у этой улицы; все, будто сговорясь, отвечали: «А так, обыкновенно, название такое, какой же ей быть, коли не Полозовой?»

Насчет улицы Андрея Петровича, или Андрей Петровой, я был немного счастливее.

Говорят, в этой улице жила когда-то счастливая чета, словно взятая живьем из романов Лафонтена 24; муж, Андрей Петрович, так любил жену, что и представить себе невозможно, а жена, Аксинья Ивановна, так любила мужа, что и вообразить невозможно (так выражалась рассказчица Андрея Петровой улицы); вдруг, ни с того ни с другого муж помер, а жена осталась и тоже выкинула штуку: съехала с ума с печали и вообразила, что она не Аксинья Ивановна, а Андрей Петрович, и что Андрей Петрович не умер, а только обратился в нее, Аксинью, а в существе остался Андрей Петровичем.

На свою прежнюю кличку она не откликалась, а когда ей говорили: «Андрей Петрович!» – она всегда отвечала: «Ась?» – и ходила в мужском платье.

Народ сходился смотреть на нового Андрея Петровича и прозвал улицу Андрея Петрова».

Разумеется, как и положено прогрессивным авторам сборника «Физиология Петербурга», Евгений Гребёнка не вникал в такие тонкие и расплывчатые понятия, как святость и юродство. Тем не менее, с присущей ему профессиональной добросовестностью чувствительную историю о влюбленных Петербургской стороны, сохранившуюся в народной памяти, пропустить он не смог.

И, наверное, любовь, действительно, царила в маленьком доме, на улице, куда, боясь грязи, ни весной, ни осенью не возили извозчики и где, казалось, ничто не могло помешать семейному счастью четы Петровых.

Как это сказано у современного поэта?