Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Стивен вылетел в Женеву с коллегами, а мы с моими родителями и детьми поехали на машине в Париж, где ночью должны были пересесть на поезд с «местами» для автомобилей до Сен-Жерве, откуда было около сорока километров до Лез-Уш. Так случилось, что в Париже мы оказались в те хаотичные выходные конца июля, когда у французов начинается le grand rush [91]– вся Франция отправляется на каникулы. К счастью, папа разузнал, на каком пути стоит автопоезд, и нам с нашими маленькими подопечными удалось протиснуться сквозь толпы разгоряченных путешественников к поезду на Лионском вокзале. На следующее утро, когда кошмары дороги были уже позади, мы сидели, наслаждаясь лучами солнца и завтраком, состоящим из кофе и круасанов, рядом со станцией Сен-Жерве. Солнце все так же сияло, окутывая белые пики царственным сиянием, когда мы въехали на извилистую дорогу через долину Шамони, направляясь в самое сердце гор.

Только мы одолели крутой подъезд к месту проведения летней школы, которое представляло собой группу жилых шале и домиков для проведения лекций, расположенных среди лугов и сосен, как погода испортилась: солнце исчезло, с гор спустился туман и пошел дождь. Дождь лил не переставая, стало холодно. Вода капала с каждой крыши, каждого водосточного желоба, каждой ветки и каждого стебелька травы, и пандус, любовно сконструированный Сесиль, превратился в грязную скользкую горку. В середине июля нам с папой пришлось прибегнуть к печному отоплению; мы непрерывно пополняли запас дров, чтобы поддерживать в шале приемлемую температуру и сушить пеленки, развешанные по всему дому. Малышка Люси изо всех сил старалась нам помочь, проявив инициативу по приучению самой себя к горшку в свои год и восемь месяцев.

В этих обстоятельствах, несмотря на высоту над уровнем моря и большое количество наклонных подъемов и спусков, Стивен был счастлив. С утра до ночи его окружали коллеги со всего мира, чьей сумасшедшей страстью являлось изучение черных дыр. Время от времени, если позволяла погода, небольшие группы ученых отправлялись покорять Монблан, уходя утром и возвращаясь под вечер; это лишь усиливало благоговение по отношению к ним и заставляло смотреть на них как на высшие существа. Для этой расы сверхлюдей не было ничего невозможного: для них, способных постичь тайны Вселенной, не составляло труда покорить любые земные вершины. Стивен, разумеется, тоже входил в когорту избранных: было очевидно, что он покоряет свои вершины с суровым мужеством закаленного горца. Все остальные плелись в хвосте: жены, матери, бабушки, дедушки, малолетние дети должны были заниматься своими делами – делать покупки, готовить еду и развлекать себя самостоятельно. Набеги на местный супермаркет с довольно ограниченным ассортиментом заканчивались тем, что мы приносили в дом яйца и готовили из них омлеты на плитке, газ в которую подавался из баллона. Для делегатов в поселке был устроен ресторан, но питаться там всем семейством на постоянной основе оказалось бы слишком дорого, да и в любом случае разговор за столом вежливо, но неизбежно сводился к узкой тематике черных дыр или альпинизма, и мы – то есть семья – бывали автоматически выключены из обсуждения.

В редкие моменты, когда дождь переставал, мы сразу отправлялись на прогулку под кроны мокрых деревьев на склоне горы. Мы обходили наше шале, миновали зал заседаний и углублялись в лес в поиске дикой малины и голубики. Тут мы встретились с еще одной неожиданной проблемой. Роберт, как всегда, устремлялся вперед, тогда как Люси решительно отказывалась продвигаться больше чем на два метра, поднимая ручки кверху и требуя, чтобы я ее несла. Поскольку безграничная энергия Роберта стала для меня нормой, я удивлялась нежеланию двигаться, овладевавшему Люси, так же как Стивена удивляла ее сонливость в младенчестве. Таким образом, мы продвигались по горной тропе очень медленно и редко достигали прогалины, где росла малина и голубика, до того, как снова начинал идти дождь. Во время одной из таких прогулок произошел примечательный случай.

В кои-то веки Люси шла пешком рядом с Робертом, в десяти метрах передо мной и моими родителями. Я замыкала шествие, наслаждаясь непривычной свободой движения, не обремененная ни взрослым, ни ребенком. Внезапно дети остановились. Они встали как вкопанные, что-то шепча друг другу, подзывая нас тихими голосами и указывая на землю. Там, пробираясь на другую сторону тропинки, ползла маленькая изящная гадюка с белыми ромбами на серой спинке. Она не обратила на нас ни малейшего внимания и прошелестела в подлесок. Зрелище было незабываемое, но еще более поразительной оказалась реакция детей: будто бы какой-то древний инстинкт подсказал им застыть на месте и не шевелиться.