Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Я не особенно вслушивалась в этот мрачный, пусть даже и реалистичный, прогноз. Я не сомневалась в своем решении. Главным оставалось то, что Стивен был жив и будет жить, пока это хоть в какой-то мере зависит от меня.

Как только Стивен пришел в сознание, события стали быстро набирать оборот. Колледж Каюса заплатил за медицинский самолет, который должен был увезти нас обратно в Кембридж.

В машине, загруженной огромным количеством багажа, Джонатан поехал домой в тот же день, когда мы со Стивеном – в сопровождении доктора, медсестры, с переносным дыхательным аппаратом и другим оборудованием – покинули Женеву. Нас аккуратно погрузили в машину скорой помощи, вмиг домчали до аэропорта, подняли в небольшой красный самолет, и не успел захлопнуться входной люк, как мы уже оказались в небе. Если бы не обстоятельства, в которых совершался полет, я бы, пожалуй, получила от него удовольствие: даже Стивен приподнялся настолько, чтобы выглянуть в иллюминатор, за которым проплывали белые облака. Это был всем полетам полет: у нашего частного самолета был приоритет перед другими авиалайнерами, выстроившимися в очередь на взлетных полосах. Не было времени для беспокойства, обычной суеты и задержек. В аэропорту Кембриджа Джон Фарман, начальник реанимационного отделения Адденбрукского госпиталя, уже ждал нас с каретой скорой помощи на посадочной полосе.

Хотя за Стивеном, несомненно, прекрасно ухаживали в Женеве, приезд домой принес чувство огромного облегчения: здесь мы находились в знакомой обстановке и никому не надо было объяснять особенности нашей ситуации. В тот день в реанимационном отделении перед нами прошествовал целый парад знакомых лиц, среди них Джуди Фелла, бывшая секретарша Стивена. Она и раньше принимала активное участие в его жизни, а сейчас готова была оказать любую помощь. Сотрудников Адденбрука не удивлял амбициозный график поездок Стивена, а его опыт преодоления мотонейронной болезни не вызывал у них недоверия. Им не требовалось что-то доказывать. Однако им нужно было подробно объяснить то, как следует с ним себя вести: ежедневные ритуалы, которые он сам для себя выработал, график приема и дозы лекарств, удобные позы, безглютеновая диета даже при питании через трубку. Каждое из этих правил, наряду с множеством других, стало предметом долгих обсуждений и исследований.

Трудно было сказать, оценил ли Стивен запутанные игры ума Борхеса, но сама я получала огромное удовольствие от этих рассказов: они стали моим интеллектуальным убежищем, спасением от выматывающего нервного напряжения и больничной скуки реанимационного отделения.

Через три дня после перелета, когда состояние Стивена стабилизировалось, Джон Фарман решил, что можно попробовать уменьшить его зависимость от дыхательного аппарата. Он хотел дать Стивену шанс попытаться дышать самостоятельно, так как это помогло бы избежать операции трахеотомии. Ко вторнику 20 августа состояние Стивена улучшилось достаточно, чтобы провести эксперимент. Ему было комфортно, он набирался сил, знакомые и друзья посменно дежурили у его постели, охраняя его день и ночь. Обычно знаменитые своим долготерпением студенты и наша команда медсестер и физиотерапевтов, включая Сью Смит и Кэролайн Чемберлен, сидели со Стивеном ночью, а семья и друзья – днем. Медсестры обещали позвонить, если я буду нужна Стивену в ту ночь, когда они приступят к деликатному процессу отключения дыхательного аппарата.

Глубокой ночью телефон в спальне зазвонил. Сестра была немногословна: она сказала, что, по ее мнению, мне немедленно нужно ехать в госпиталь. Никаких объяснений не последовало. Тим находился у моих родителей, поэтому я быстро оделась, оставила записку и вышла из дома. Стивену было очень плохо: его аристократическая бледность сменилась сероватыми пятнами на лице, а глаза навыкате стали совершенно бесцветными. Все конечности замерли в спазме, а сильный кашель вернулся и терзал горло, забавляясь с ним, словно кошка с мышью, то отпуская, то снова впиваясь острым клыками. Между приступами Стивен отчаянно пытался сделать вдох. На его лице читался неописуемый страх.

По выражению лиц медсестер я поняла, что они уже отчаялись что-либо сделать и думают, что конец близок. Я была другого мнения. Стало ясно, что старый демон вернулся и сейчас взял верх, но в том, как он кашлял, я заметила знакомый признак. Это был признак, свойственный Стивену: паника. Раньше ее удавалось контролировать, и сейчас оставался шанс снова обуздать страх, применив простые техники релаксации, которым я научилась на уроках йоги и которые успешно практиковала с ним дома во время приступов. Я села в изголовье кровати и положила руку ему на затылок. Другой рукой я гладила его по лицу, по плечу и предплечью, медленно шептала успокаивающие слова ему на ухо, словно испуганному ребенку. Я осторожно подбирала слова, пытаясь создать мягкий, убаюкивающий ритм, чтобы паника отступила. Я описывала тихие голубые озера под чудесным ясным небом, зеленые холмы и теплые золотые пески. Постепенно, через несколько часов, напряжение спало, спастическое дыхание сменилось более спокойным и регулярным ритмом. В конце концов он заснул. Я валилась с ног от усталости, но моя душа ликовала: мой домашний метод гипноза сработал! Однако факт оставался фактом: Стивен все еще был в критическом состоянии.