Джейн Хокинг - Быть Хокингом

Осенью я снова погрузилась в свою прежнюю рутину; я уже была почти уверена, что Джонатан не вернется к нам, и перспектива счастливого воссоединения таяла в туманном свете сентябрьского солнца. Дни становились короче, а воздух холоднее; изучая календарь, я все больше беспокоилась; во мне крепла ошеломляющая уверенность в том, что я беременна. В последнее время я отказалась от контрацепции, потому что мне это казалось уже ненужным и лишь доставляло дополнительные хлопоты. Каждую минуту бодрствования днем и в бессонные часы ночью я все отчетливее осознавала, что я ошиблась, не принимая мер предосторожности, и слишком расслабилась под действием средиземноморского климата. Хотя я страстно любила обоих детей, мысль о том, что мне придется заботиться о маленьком человечке, который будет полностью от меня зависеть, в невыносимо сложной ситуации и без помощи Джонатана, наполняла меня ужасом. Да, Джонатан мог себе позволить заботу о сложившейся семье; он делал это на протяжении года, и я была ему благодарна. Но я не могла ожидать от него принятия появления еще одного маленького Хокинга, особенно потому, что у него не было собственных детей, и не могло бы быть, если бы он продолжал поддерживать связь с нашей семьей. Я приготовилась к тому, что потеряю его и после этого у меня не останется никакой надежды на будущее. Я снова буду одна.

Восхитительные новые отношения, столь многообещающие, вновь пробуждали во мне сомнения. Неужели мне теперь придется жить во лжи, жить двойной жизнью?

Беременность уже подтвердилась, когда Стивен собрался на конференцию в Москву. Поскольку у меня снова начался токсикоз, его мать согласилась лететь с ним вместо меня. Дон тоже уехал: он был в заслуженном отпуске вместе с отцом, отдыхая от обязанностей, с которыми справился с честью. В Кембридже наступала зима; ледяные когти внутренней зимы, из объятий которой я недавно освободилась, вновь вонзались в мое сердце. Я написала Джонатану записку, сообщая о беременности; я была абсолютно несчастна в уверенности, что эта записка будет приравнена к окончанию отношений, положит безвременный конец нескольким месяцам пробуждения и безмятежного платонического счастья. Я не знала, вернулся ли он из Австрии, и не ожидала ответа. В течение некоторого времени ответа действительно не было, но в конце концов Джонатан написал мне, извиняясь за то, что долго обдумывал новость и привыкал к ней. Он объявил, что его обязательство по отношению к нам остается в силе. Хотя он ничего не знал о детях, но не сомневался, что мне потребуется его помощь более чем когда-либо, и был готов ее предложить.

Я ощутила безмерную благодарность ему и вновь почувствовала, каким благословением стала для меня поддержка этого человека, чья собственная трагедия пробудила в нем симпатию и участие к чужим бедам; такое качество было исключительным и граничило с эксцентричностью. Он вновь протянул руку и спас меня в тот момент, когда я была готова утонуть, на этот раз – в ледяной воде под коркой льда. Его письмо превратило долгие месяцы беременности из периода отчаяния и тревоги во время надежды и даже радости. Его поддержка была настолько безусловной, что я вновь почувствовала себя оптимисткой и подготовилась к новой задаче, уверенная в том, что трудности не застигнут меня в одиночестве.

Было очевидно, что для завершения диссертации остался совершенно определенный срок. Она должна была быть закончена ко времени появления ребенка на свет, в противном случае я могла ее просто-напросто выбросить в мусорную корзину. Я снова собралась с силами и взялась за работу с удвоенной энергией, несмотря на то что мне приходилось постоянно прерываться на домашние дела. Как обычно, это была забота о Стивене, детские вечеринки, детские болезни, торжественные собрания, ужины, обеды, посетители и путешествия. К последним относилась конференция по физике в Дублине. Это была наша первая поездка в Ирландию, и Люси поехала с нами. Ее фотография, похожая на рисунок Хокни, появилась на первой странице газеты «Дублин Таймс»: репортер обнаружил ее читающей книгу в уголке за дверью во время официального правительственного приема.

Я написала Джонатану записку, сообщая о беременности; я была абсолютно несчастна в уверенности, что эта записка будет приравнена к окончанию отношений.

Так как Джонатан помогал мне во всем: заботился о Стивене и о детях, делал уборку, даже ходил за покупками, диссертация продвигалась медленно, но верно; кроме того, научная работа конкурировала за мое время с пением и визитами к врачу. Во время одного из таких визитов в ноябре я внезапно осознала присутствие в моей жизни четырнадцатинедельного эмбриона, загадочного неземного существа, шепчущего о своем существовании посредством нового клинического аппарата – ультразвукового сканера. Проделав надо мной все обычные процедуры, доктор подключил меня к проводам и, удовлетворившись результатом, спросил, не хочу ли я послушать сердцебиение плода. Ритмичное «тук-тук» крошечного сердечка, суматошно быстрое по сравнению с моим собственным, которое билось медленнее и громче, тронуло меня до слез и сразу пробудило в моей душе глубокую привязанность к новой жизни, явившей себя благодаря этому звуку. Казалось, что дитя взывает ко мне музыкой своего сердца; так, задолго до рождения ребенка, началось его невидимое присутствие в моей жизни; я уже любила его так же, как Роберта и Люси.