Стефан Кларк - Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII

Домашние животные были съедены, и в заметке от ноября 1870 года сообщалось о том, что в мясной лавке на бульваре Рошешуар, в бедняцком квартале на севере Парижа, открыта торговля мясом собак, кошек, крыс и даже воробьями на палочке. На площади перед Отель-де-Виль (мэрией) открылся крысиный рынок. Покупатели могли выбрать грызуна из битком набитой клетки, которого затем душил (видимо, сытый) бульдог, – и, вуаля, готовый ужин.

Между тем из пернатых в городе остались только голуби. Почтовые голуби были жизненно необходимы для связи с внешним миром, поэтому их убийство было приравнено к особо тяжкому преступлению – подумать только, ведь эта птица на вашей тарелке могла бы служить курьером, доставляя новости о передвижениях прусских войск [216]. По той же причине в оккупированной зоне пруссаки ввели смертную казнь для всех, кто держал голубей, – в XIX веке это было равносильно нацистскому запрету на владение радиотехникой.

Чтобы помочь парижанам приспособиться к новой кухне, газета Le Quotidien des Nouvelles («Котидьен де Нувель») публиковала рецепты.

Среди наиболее аппетитных (или наименее несъедобных) были котлеты из собаки с горохом, собачья печень на шпажках, филе кошатины с майонезом, жареная собака с соусом из крысенышей, крысиная салями, а на десерт – сливовый пудинг с соком из лошадиного мозга вместо крема. Одним словом, bon appétit [217] .

Между тем, по мере того как запасы муки сходили на нет, хлеб стали строго нормировать, и он все меньше напоминал знакомый продукт. К концу осады это было уже не более чем пюре из соломы.

С другой стороны, если у вас были деньги и взыскательный вкус, ничто не мешало вам довольно хорошо питаться на протяжении всей осады. В конце октября 1870 года зоопарк в Jardin des Plantes [218]начал жертвовать свои экспонаты. Некоторые из них были источниками привычного мяса – олени, утки, лебеди, буйволы. Да и яки, зебры и антилопы на вкус мало чем отличались от конины или говядины, особенно в руках французских поваров, хотя и им не сразу покорились слоновьи хоботы, которые шли на продажу по 40 франков за фунт (в то время как жалованье солдата составляло полтора франка в день, а за крысу давали два франка).

Многие из этих экзотических животных продавались как «диковинное мясо» в Boucherie Anglaise (английская мясная лавка) на бульваре Осман, где когда-то промышлял Берти. И, учитывая его любовь ко всему экзотическому, стоит сказать, что он бы наверняка не отказался тайком проникнуть в Париж, чтобы присутствовать на рождественском ужине 1870 года в Café Voisin («Кафе Вуазен»), куда можно было дойти пешком, нагуляв аппетит, из его любимого отеля. Среди деликатесов в тот вечер были консоме из слона, верблюд, «жаренный в английском стиле», кенгуру в собственном соку, вырезка из волка и паштет из антилопы с трюфелями. Все это запивали изысканными винами вроде Mouton Rothschild («Мутон Ротшильд») урожая 1846 года. И Берти, несомненно, принес бы с собой виски и сигары для достойного завершения вечера.

То, что Берти хотел бы поехать в Париж и оказать моральную поддержку Франции, вовсе не праздные фантазии. Он нанес краткий визит в любимую страну летом 1870 года, когда в воздухе уже витала угроза войны, хотя, вполне возможно, это было продиктовано желанием приобщиться напоследок к наполеоновской роскоши, пока все не рухнуло. И что Берти успел за это короткое время, так это уговорить grande horizontale Кору Перл приехать в Лондон, что она и сделала, и как раз вовремя.

На самом деле на протяжении всей Франко-прусской войны Берти у себя на родине в одиночку сражался со своим прогерманским семейством. В то время как его сестра Вики лоббировала перед королевой интересы свекра, а Виктория вела собственный моральный крестовый поход в надежде, что пуританская Пруссия выбьет из Франции дурь легкомыслия [219], Берти призывал австрийцев (которые воевали с Пруссией в 1866 году за Шлезвиг-Гольштейн) объединить силы с французами. По крайней мере, об этом шла речь в отчете, отправленном Бисмарку графом Бернсторфом, прусским послом в Лондоне. По его словам, Берти громко публично выразил уверенность в том, что Австрия «собирается вступить в союз с французами, и он надеется, что нам [пруссакам] не поздоровится».

Виктория была вынуждена написать Вики, защищая Берти и отрицая эту историю, хотя можно предположить, что она не стеснялась в выражениях в личной беседе со своим недипломатичным сыном.

И это еще не всё. Один из французских друзей-плейбоев Берти, офицер Гастон Жоливе, был захвачен в плен, когда возглавлял кавалерийскую атаку в битве при Седане. Берти пытался ходатайствовать об его освобождении, но прусский посол в Лондоне отказался переслать его письмо.