Стефан Кларк - Самый французский английский король. Жизнь и приключения Эдуарда VII

Борделям больше не нужно было прятаться по темным средневековым переулкам, но даже и в такие укромные уголки стало легче пробираться по просторным авеню, пересекающим город. Кеб мог высадить мужскую компанию гуляк неподалеку от грязных трущоб, и любители удовольствий пешком добирались до мест развлечений, не опасаясь конфискации кошельков и одежды. Наполеон создавал свой Город Света [144], но оставалось еще много мрачных закоулков, где развратные мужчины могли утолить свои темные инстинкты.

На окраинах города новые парки с их широкими аллеями, обсаженными деревьями – Bois de Boulogne и Bois de Vincennes [145] , – стали излюбленными местами для прогулок. Парижские аристократы разъезжали в открытых экипажах, обменивались приветствиями, снимая шляпы, или, как мадам Бовари в одноименном романе Гюстава Флобера, вышедшем в свет в 1857 году, выбирали закрытые транспортные средства и занимались любовью в движении. Гастон Жоливе любил кататься вокруг искусственного озера в Булонском лесу и наблюдать за публикой в «головокружительном разнообразии экипажей, больших и малых; замечать, кто с кем, кто в одиночестве, а кто осмелился показаться с любовницей или – того хуже – рискнул явиться с собственной супругой».

Мемуарист граф де Мони емко описал новый Париж Наполеона ш в своих «Воспоминаниях о Второй империи»: «Никогда еще он не был таким элегантным, не вызывал такого желания развлекаться и не видел таких зажигательных вечеринок и красивых людей». Для молодого Берти, приехавшего в Париж в 1867 году, это был город бесконечных возможностей.

Рабочие, создавшие этот потрясающий город рабским трудом на опасных и крайне вредных для окружающей среды производствах, вряд ли разделяли энтузиазм Берти, особенно если оказывались выброшенными из своих лачуг, и только потому что Осман решил превратить их кварталы в парк или бульвар. Но две категории граждан выступали за перемены в парижском обществе, задуманные Наполеоном III. Прежде всего, это был формирующийся класс bourgeois [146], заселяющих османовские районы, где они открывали новые магазины и были заняты в быстрорастущей сфере обслуживания. И конечно же верхний эшелон, haute bourgeoisie [147]. Наполеон использовал типично английскую систему финансирования общественных работ за счет частных средств, тем самым помогая банкирам, строителям и промышленникам сколачивать огромные состояния. И поскольку сам он, в силу своего происхождения, был лишен снобизма, эти nouveaux riches [148] поднялись на самый верх la bonne société [149] , так что аристократы уже не смотрели на них свысока. Они могли купить или построить себе замок или hôtel particulier (особняк в Париже), устраивать блестящие приемы, на которые стекались crème de la crème [150] города, в том числе и заезжие королевские особы, такие как Берти.

Во времена Second Empire [151] Наполеона III Париж был наводнен шикарной публикой – аристократами или просто людьми с хорошими манерами, – у которой были и деньги, и куча свободного времени, чтобы их тратить. Берти крупно повезло – он сразу же стал членом этого «клуба», с положенными ему по рангу привилегиями. Но он пользовался и заслуженной популярностью, поскольку был не только наследным принцем, но еще и общительным, дружелюбным молодым человеком, который с удовольствием включался в общее веселье, забрасывая все вокруг деньгами и заливая шампанским. Берти повезло вдвойне, потому что у этого поколения бонвиванов был только один интерес – секс.

Таковым, по крайней мере, было мнение писателя Эмиля Золя, летописца своего времени, автора целой серии романов, в которых представлена развернутая (пусть иногда и перегруженная деталями) картина Франции середины и конца XIX века. Золя проник в самые разные миры – искусства («Творчество»), гастрономии («Чрево Парижа»), криминала («Человек-зверь»), пролетариата («Жерминаль») и даже шопинга (действие романа «Дамское счастье» разворачивается в декорациях одного из новых парижских универмагов).

Но есть у Золя и роман о сексе – «Нана». Это уменьшительно-ласкательное производное от имени Анна, вероятно, отсылка к печально известной актрисе/куртизанке того времени, Анне Дельон, прозванной светской львицей бульваров. Она прославилась своим романом с Наполеоном III, черными, как смоль, волосами и тем, что один французский комментатор тактично назвал «определенными талантами». Но в названии романа кроется нечто большее, чем просто имя. На современном французском сленге (арго) une nana – это всего лишь «девушка», хотя в эпоху Золя так называли куртизанок [152]. Собственно, об этом и роман – о жизни обычной парижской труженицы сексуального фронта, пусть и высокого класса, которая удовлетворяет запросы представителей новой haute bourgeoisie Наполеона III. И вот в таком вымышленном мире Нана встречает вполне реального принца Берти.