Дэвид Шилдс - Сэлинджер

Джойс Мэйнард: Очевидно, многим критикам показалось, что весь смысл моей жизни состоял в том, что я спала с великим человеком.

Дэвид Шилдс: Нельзя сказать, что Мэйнард сама по себе не слишком эксплуатировала тему сожительства с Сэлинджером, но это довольно долгая история, в которой многое поставлено на кон. Это история гениального художника – одинокого мужчины, и в эту историю все вносили вклад: газеты, журналы, издатели и сам Сэлинджер. Окружавшая сфинкса тайна сохраняется.

Ларисса Макфарквар: За 25 лет, прошедшие со времени расставания с Сэлинджером, Мэйнард купила дом, почти перенесла нервный срыв, лишилась девственности в саундтреке к фильму Pippin, встретила Мэри Тайлер Мур и Мохаммеда Али, была изнасилована, вышла замуж, появлялась на телевидении, родила троих детей, сцеживала молоко из груди в воды Атлантики, посадила сад, разорилась, сделала аборт, копалась в грудах мусора, чтобы найти потерянный аванс, написала три романа, стала свидетельницей развода родителей и их смерти, развелась сама, купила другой дом, увеличила грудь имплантатами и удалила их, брала уроки тенниса, распродала большую часть своей собственности и переехала из Нью-Гэмпшира в Калифорнию. За годы Мэйнард рассказала о многих из этих событий в колонке, которую писала для газетного синдиката, и в статьях, опубликованных в женских журналах [626].

Элизабет Глейк: Небрежно написанные (подробности громоздятся на другие подробности) мемуары Мэйнард вращаются вокруг идеи эмоциональной и литературной честности. Однажды Сэлинджер [сказал] ей: «Когда-нибудь, Джойс, будет история, которую ты захочешь рассказать только по той причине, что она будет для тебя значить больше, чем для остальных. И ты просто напишешь то, что подлинно и правдиво». Возможно, этот момент наступил. Но там, где Сэлинджер (или многие писатели более высокого уровня) преломляют свои истины в воображении, открывая новые миры читателям, Мэйнард не проливает света ни на что, кроме того маленького уголка, в котором стоит она. У нее было трудное детство, разбитая любовь, трудная взрослая жизнь. Сам Сэлинджер сказал бы так: вступай в клуб, детка [627].

Синтия Озик: Перед нами – две знаменитости. Одна из них когда-то была настоящим крупным писателем и художником, а другая никогда не была художником, не имела никакого реального значения и присосалась к настоящему художнику, чтобы питаться его знаменитостью. На самом деле, это такая история в духе Джеймса, не правда ли? [628]

Джонатан Ярдли: Книга «Дома в мире» – елейная, плаксивая, полная самодовольства и, прежде всего, почти невероятно глупая [629].

Джойс Мэйнард: Интересно, почему люди так быстро усматривают эксплуатацию в действиях женщины, которой, когда ей было восемнадцать лет, домогался мужчина на 35 лет ее старше, обещавший ей вечную любовь и просивший ее отречься от всего и приехать к нему жить? Эта женщина ждала 25 лет, чтобы написать свою историю. (Повторяю: СВОЮ, а не его историю). И все-таки вы не ищете объяснения в мужчине, который все это сделал. Я спрашиваю, что бы вы подумали об этой истории, будь это история вашей дочери. Вы бы велели ей держать рот на замке из уважения к частной жизни этого человека? [630]

Джульет Уотерс: Накал литературной свары, вызванной книгой Мэйнард «Дома в мире», немного тревожит. В New Yorker появилась разгромная рецензия. Автор рецензии походя отбросил эмоциональное и сексуальное растление, которое Мэйнард претерпела от своих родителей под предлогом того, что все это меркнет по сравнению с грехом «убеждения дочери в том, что она сама (и все, ею написанное) имеет высший интерес» [631].

Мичико Какутани: Хотя многие читатели, несомненно, сочтут главы, посвященные Сэлинджеру, самой интересной и интригующей частью книги, книга «Дома в мире» – не низкопробные, откровенные и детальные воспоминания о любовной связи автора со знаменитым (прежде всего, своим затворничеством) человеком. На самом деле, это честная, хотя порой и продиктованная заботой о собственных интересах, автобиография, в которой, разумеется, прослеживается взросление автора, описана ее первая серьезная любовь, которая случилась с автором романа «Над пропастью во ржи» [632].

Лиза Шварцбаум: Хотя эти мемуары дерзки, полны злых упреков, сведения счетов и выставляют напоказ личность автора, в них, по крайней мере, нет того несносного самодовольства, которое присутствует в статьях журналистки Мэйнард. В своем извращенном роде, даже далекая от истинного самоанализа, это, возможно, самая честная автобиографическая работа, написанная Мэйнард [633].