Эдит Беер - Жена немецкого офицера

Она легонько меня толкнула. Я не смеялась. Как верно сказала Юльчи, иногда шутки не к месту. Тогда они были совершенно не к месту.

Фрау Нидераль, сидя за отполированным столом, разливала из изящного фарфорового чайничка настоящий кофе.

«На днях ты так жадно ела… Я была уверена, что тебе понравится на ферме дяди Кэте. Однако мне сообщили, что ты едва притронулась к еде».

«Простите. Я не хочу выглядеть неблагодарной».

«Ты выглядишь больной. В обычных обстоятельствах я бы отправила тебя прямиком в больницу. Послушай, у тебя ведь был дядя по имени Игнац Хофман, терапевт из Флорицдорфа?»

«Был. Он совершил самоубийство».

«Я его знала, – сказала Мария. – Когда я была еще ребенком и жила в том же квартале, я тяжело заболела. Твой дядя спас мне жизнь. После его смерти его жене потребовалась помощь с вывозом вещей из Австрии».

«Так это вы…»

Я наклонилась к ней, сгорая от желания понять ее и узнать, почему она стала нацисткой.

«В юности я пошла работать на доктора Нидераля. В работе от меня пользы было немного, но у меня был выдающийся талант в другой области. Доктор снял мне квартиру. Там я и жила. Вот о чем мечтает большинство мужчин, Эдит – чтобы дома была теплая постель, чтобы ужин был наготове и чтобы их ждала женщина. Все знали о наших отношениях. Однако он не мог развестись с женой, хотя они друг друга горячо ненавидели: католические законы нашей богобоязненной родины развод запрещали.

Нацисты пообещали изменить законы о разводе. Поэтому я их и поддержала. И они хорошо мне отплатили. Наконец я стала фрау Доктор. К сожалению, детей заводить уже поздно, но с законным положением приходит особое достоинство, и порадоваться ему не поздно никогда».

Разве не удивительно, что такая замечательная женщина связалась с настоящими чудовищами только ради обручального кольца?

Кристль меня кормила. Спала я тоже у нее, в задней части магазина. По ночам мимо нередко проходил ночной сторож с фонариком. Я пряталась за коробками и боялась дышать. Было понятно, что если меня найдут, то Кристль отправится в концлагерь. «Нужно найти новое место!» – снова и снова думала я.

Я случайно встретила на улице дядю Феликса Ромера. Он прошел мимо. Я тоже некоторое время шла как раньше, а потом свернула и догнала его в переулке. Дядя рассказал, что к нему приходили из гестапо проверять документы, но он соврал, что планирует эмигрировать в Южную Африку и уже отправил туда все бумаги. И ему поверили. Как видите, далеко не все эсэсовцы были такими же хитрыми, как Эйхман.

У дяди Феликса я провела всего одну ночь. Оставаться дольше было слишком опасно. Соседи могли заинтересоваться, откуда у старика дома появилась молодая девушка. Я лежала, прислушиваясь к его хриплому дыханию, и думала: «Если нас поймают, его отправят в концлагерь. Он там не выживет. Нужно найти новое место».

Мама написала, что мою двоюродную сестру Зельму, дочь самого старшего брата отца Исидора, решили депортировать. Узнав об этом, ее жених сбежал из трудового лагеря в Штайре и вернулся в Вену, чтобы ей не пришлось ехать в Польшу одной.

Этот рассказ вдохновил меня. «Поехали в Польшу вдвоем, – предложила я Пепи. – По крайней мере, будем там вместе».

Он не согласился, но успешно угрожал этим своей матери. «Эдит нужно где-то жить, – возмущался он. – Если ты нам не поможешь, я уеду на восток вместе с ней».

Это встревожило Анну, и она отдала сыну ключ от квартиры в том же доме, хозяин которой был в отъезде. Несколько ночей я провела там. Там нельзя было ни мыться, ни ходить в туалет, ни включать свет: соседи могли подумать, что кто-то вломился в дом, и вызвали бы полицию. Кажется, я там даже ни разу не раздевалась. Анна заходила по утрам, оглядывалась, нет ли кого рядом, выпихивала меня на улицу и говорила: «Иди. Шевелись».

У меня не было сил.

Я была сущей развалиной. Я бродила по городу, сходя с ума от беспокойства. Где мне сегодня ночевать? Где моя мама? Найду ли я ее в Польше, если поеду туда? Где мне сегодня ночевать? Ничего вокруг не видя, я чуть не попала под велосипед какого-то парня. Он резко вывернул руль, чтобы меня не сбить.

«Эй, ты что, спишь?!»

«Извините».

Он улыбнулся. Помню, что он был в шортах, невысокий и жилистый. «Ну, обошлось и слава Богу, – пожал он плечами, – однако за спасение жизни ты мне должна небольшую прогулку». Я до смерти его боялась, хотя он этого не замечал, а спокойно болтал себе дальше: «Чертовы нацисты испортили Вену – понаставили контрольных пунктов, заграждений и так далее. Как по мне, лучше бы фон Шушниг остался, но если ты скажешь, что я это говорил, я буду все отрицать. Да ладно тебе, пойдем где-нибудь посидим, как ты на это смотришь?»