Эндрю Уилсон - Александр Маккуин. Кровь под кожей

При подготовке к показу Ли написал письмо Саймону Костину, чьи украшения и живые статуи он видел на страницах журналов The Face и i-D, и попросил несколько его вещей для своей коллекции. Они встретились, и Костин, который впоследствии будет участвовать в подготовке нескольких коллекций Маккуина в качестве декоратора и художника-постановщика, дал ему семь предметов, в том числе две большие цепочки, изготовленные из птичьих черепов. «Его всегда привлекала иконография смерти, – сказал Костин. – Меня смерть тоже завораживала; общий интерес нас объединил. Однако во время первой встречи он показался мне похожим на Билли Бантера – Жиртреста из юмористических повестей Фрэнка Ричардса. Ли был большим озорником, много ругался, но к своей работе относился с настоящей страстью». [254]

Когда Маккуин закончил платья, которые назвал «дневной одеждой, которая может служить и вечерней», и присовокупил, что образами послужили «проститутки XIX века», [255]в колледж пришел Джон Маккиттерик, желавший увидеть готовую коллекцию. Его изумило то, что он увидел. «Отчетливо помню: если смотреть на платья сбоку, а не спереди, вы видели необычайный птицеподобный силуэт, – говорит он. – Маккуин всю жизнь любил птиц, но в его коллекции угадывалось и нечто другое. Сама мысль о том, чтобы сгладить талию и укоротить ноги, намекала в некотором смысле на гомоэротику». Маккиттерику коллекция напомнила подчеркнуто сексуальные образы Тоуко Лааксонена (Том оф Финланд), рисовальщика, который изображал мужчин «с короткими и толстыми ногами и удлиненными торсами». Маккуин «применил к девушкам эти маскулинные элементы, и результат получился поразительный; его вещи выглядели очень сексуально». Кроме того, Маккиттерик понял, что колледж Святого Мартина укрепил уверенность Ли в своих силах. «Колледж его сильно изменил, – говорит он. – Он стал более осведомленным и более уверенным в том, о чем говорил. Он понял, что гораздо талантливее, чем большинство студентов и преподавателей. Уже мог со знанием дела рассуждать о мире, о моде и о текущих событиях. Он стал другим. Колледж Святого Мартина дал ему то, что он искал». [256]

В день показа, в марте 1992 года, Ли и Саймон Англесс вышли из дома Саймона в Тутинге и поехали в Челси. Показы проходили в бывших казармах на Кингс-Роуд. Перед началом все были в напряжении; царила суматоха – многое предстояло доделать. Закончив подготовку за кулисами, друзья пошли искать Луизу Уилсон, так как Ли хотел кое-что уточнить. «А она достала из сумки духи, брызнула ему в лицо и заорала: «Мать твою, от тебя воняет!» – вспоминает Саймон. – Ли упал на пол и сказал: «Ну ты и сука!» [257]Зрители начали занимать места; они понятия не имели о том, что произошло. Пригасили свет, и начался показ. Джойс, мать Ли, и ее невестка Рене, которые сидели в зале, с удовольствием смотрели на платья и красивых моделей, но, когда на заднике зажглись слова «Ли Маккуин», они целиком погрузились в происходящее. В конце концов, они обе знали, какой путь проделал Ли. «Для меня в то время это стало кульминацией – видеть его на выпускном показе», – сказала Джойс в 1997 году. [258]Модели выходили на подиум под барабанный бой из динамиков. Ли представил всего десять костюмов, в том числе черный шелковый пиджак с баской в комплекте с узкой красной юбкой, жакет из розового шелка с узором из колючей проволоки с черными брюками и черным бюстье и юбку из набивного ситца, покрытую журнальными вырезками из папье-маше и прожженными пятнами, которую дополнял черный жакет с фантастически длинными и заостренными лацканами. Маккуин вплел в узоры на ткани и вложил в прикрепленные плексигласовые кармашки пряди своих волос – и иногда лобковые волосы. Первая страница его обоснования – документа, в котором он должен был изложить подробный анализ своей коллекции, – была посвящена «генеалогическим изысканиям его матери и Джеку-потрошителю… а к обложке он тоже приклеил лобковые волосы». [259]Позже Маккуин попытался объяснить свое решение вплести волосы в свои вещи: «Мысль о волосах пришла из Викторианской эпохи. Тогда проститутки продавали свои волосы, и покупатели дарили их на память своим возлюбленным, – сказал он. – Для меня волосы в плексигласовых кармашках стали своего рода подписью, фирменным знаком. В первых коллекциях я использовал собственные волосы; я как будто отдавал с коллекциями часть самого себя». [260]

Маккуин назвал коллекцию Jack the Ripper Stalks His Victims («Джек-потрошитель подстерегает жертв»). В каком-то смысле он считал себя своего рода серийным убийцей-стилистом, который кромсает и режет ткань, чтобы преобразить женский силуэт в более приятную с эстетической точки зрения форму. Но включение в костюмы собственных волос еще и символизировало его идентификацию с жертвами на эмоциональном уровне. В его жесте прослеживалось и нечто удивительно романтичное. Как утверждал Маккуин, в Викторианскую эпоху проститутки продавали свои волосы из экономических соображений; затем покупатели дарили сделанные из их волос локоны возлюбленным в знак привязанности. Маккуин питал надежду, что та же романтика будет пронизывать его жизнь и что он сумеет отойти от уродливой действительности, в которой были эксплуатация и сексуальные домогательства, и стать лучше, мягче, ровнее. Для него талисман в виде локона, вшитого в одежду, означал: он верил в то, что однажды сила любви его преобразит.