Эндрю Уилсон - Александр Маккуин. Кровь под кожей

Часто по пятницам Ли встречался с Ребеккой Бартон в пиццерии возле колледжа в Сохо. Друзья часто вырезали купоны из газеты «Ивнинг стандард», по которым можно было купить две пиццы по цене одной. «Чаще всего за еду платила я, а он добавлял пенни», – вспоминает Ребекка. Именно там однажды ночью Ли рассказал ей о сексуальных домогательствах, которым он подвергался в детстве. «В подробности он не вдавался, но, насколько я поняла, речь шла не об одном разе». Ребекка вспоминает: во время учебы в колледже Святого Мартина Ли устроил для нее в одном пабе в Сохо вечеринку с сюрпризом по случаю ее дня рождения. В другой раз он подарил ей цепочку, изготовленную им самим, и свой странный черно-белый портрет, где он обнажен выше талии и завернут в нечто похожее на пищевую пленку. На обороте снимка он нацарапал: «Моей милой Бекке. С любовью Ли ». «Он был настоящим лапочкой, – говорит Ребекка. – Милым, смешным и озорным». [241]Кроме того, Ли проводил много времени с другой своей подругой, Таней Уэйд, с которой познакомился как-то ночью в клубе SubStation («СабСтейшн»). Таня жила недалеко от клуба, на Шефтсбери-авеню, и под утро приглашала всю компанию к себе переночевать. «Мальчики спали рядами на полу, – вспоминает она. – Кто-то укрывался наволочкой, а кто-то фланелевым или посудным полотенцем. Среди них был и Ли… Его невозможно было не обожать, он был такой веселый». Таня познакомила его с Maison Bertaux («Мэзон Берто»), кондитерской, принадлежавшей ее сестре Мишель; он заказывал чизкейк с фруктами или открытый пирог с яблоками и чай «Эрл Грей» и занимал место наверху на длинной банкетке. «Он часто предлагал что-нибудь сшить мне; никогда не забуду, как он сидел за швейной машинкой, – говорит Таня. – Он был всецело поглощен своей работой, как маньяк, как безумец. Я говорила ему, что никак не смогу влезть в некоторые платья, сшитые им для меня: чтобы одеть меня, нужно человек пять. А некоторые вещи, на мой взгляд, вообще невозможно носить. А он в ответ называл меня глупой коровой». Однажды, когда Таня была у него, он попросил передать ему материю, из которой он собирался сшить ей платье. Она огляделась по сторонам, но не заметила ничего подходящего. «Оказалось, что он собирался раскроить махровое покрывало «фитильки». [242]

В октябре 1991 года несколько студентов факультета моды, в том числе Ли, Адель и Ребекка, поехали в Париж; им очень хотелось побывать на модных показах. «Для лондонских студентов, изучающих моду, проникнуть на показы – своего рода ритуал посвящения, – говорит обозреватель моды Мэрион Хьюм. – Студенты из Центрального колледжа Святого Мартина… в этом мастера». [243]Они ехали на поезде и на пароме и остановились в дешевом отеле, где со стен отваливалась штукатурка. Ребекка заранее забронировала билеты на показ коллекции Givenchy, которая ей не понравилась. Она вспоминает «массу жутких платьев в цветочек». На Ли коллекция тоже не произвела впечатления. «Зачем ты притащила меня сюда? – возмущался он. – Дрянь какая-то… Ни за что не стал бы здесь работать». Пять лет спустя, узнав, что Маккуин стал главным кутюрье дома Givenchy, Ребекка с улыбкой вспоминала его слова. [244]

В Париже Ли уговорил свою сокурсницу Адель Клаф попробовать проникнуть на показ Гельмута Ланга, притворившись моделью. Уловка сработала – несколько моделей, отобранных для показа, заболели, и помощникам Ланга пришлось срочно искать им замену. В последний момент Адель в костюме от Джильи испугалась и спряталась в туалете, где и стала обдумывать все за и против. «Потом я вышла в зал и увидела, что на многих местах лежат лишние билеты. Я взяла их, вышла на улицу и отдала Ли и остальным нашим», – вспоминает она. Воодушевленный ее успехом, Ли уговорил Адель повторить тот же трюк на следующем показе, которым руководила Линн Франкс, консультант по связям с общественностью. Но охрана второго показа оказалась строже: у организаторов имелись фотографии всех моделей-участниц. Ли, однако, не сдавался: он посоветовал Адель притвориться помощницей стилиста Эдварда Эннинфула. «Ли вкратце рассказал мне об Эннинфуле все, что ему было о нем известно, и я послушно повторила его слова Линн Франкс, а та вдруг велела мне описать его внешность, – говорит Адель. – А потом Линн посмотрела на меня и спросила: «А тебе известно, что он чернокожий?» Я поняла, что Ли все выдумал». [245]

Когда студенты вернулись в Лондон, Бобби Хиллсон спросила, какие парижские музеи они посетили. «Мы не были ни на одной выставке, не видели ни одного рисунка, просто отлично провели время», – ответила Ребекка. Эта новость не обрадовала Бобби, и она высказала студентам все, что о них думала. Но ее выговор был ерундой по сравнению с нагоняем, который им устроила Луиза Уилсон. Ее речь была густо наперчена непечатными выражениями, и она, по воспоминаниям одного очевидца, «роняла манекен на студентов, которые плохо делали стежки». [246]