Ципора Кохави-Рейни: Королева в ракушке. Книга вторая. Восход и закат. Часть вторая

«Причем тут Израиль? В первую очередь вы – евреи».

«Она – религиозная», – вмешивается другой германский чиновник у стойки, за которой регистрируют на рейс из Швейцарии в Германию. Была бы она менее деликатна, подняла бы крик на всю очередь израильтян, которые нервничают по поводу задержки с регистрацией.

«Почему вы не говорите, что вы – евреи. Говорите об этом с гордостью – мы евреи», – как можно сдержаннее говорит она.

Израильтяне стесняются признаться в еврействе, желая быть, как все народы.

«Из Цюриха я въеду в Германию только, как еврейка. Так и запишите»

Евреи должны начать учиться быть народом.

Германский чиновник не выдержал тяжелого взгляда Наоми. Он решил, что она побывала в ужасе Катастрофы. Он оставил стойку и зашел в боковую комнату, посоветоваться с начальством. В эти напряженные минуты нетерпеливые израильтяне в очереди пытались ее образумить, а швейцарские полицейские бросали на нее пытливые взгляды.

Чиновник вернулся к стойке, вписал в бланк – «еврейка» и прихлопнул печать.

В Германии ее ожидала открытка от Ивон Лей – христианки, которая должна была ее сопровождать. Она писала, что определила двухлетнего сына Бумбы в сиротский дом. Лотшин настаивает: никто из семьи Френкель не будет расти в приюте! Лотшин требует перевести ребенка из Мюнхена в Берлин, и вернуть самого Бумбу с сыном домой, в Израиль, несмотря на то, что полиция запретила ему покидать город. Наоми сомневается в возможности реализации этого плана. И какой будет жизнь крещеного ребенка в еврейской среде?! Но сестра требует от Наоми выкрасть ребенка из приюта, и только после этого убедить суд освободить его от опеки матери.

Какой стыд и позор! Бумба вернулся в Германию, как посланец Израиля и потерял голову. На деньги кибуца, предназначенные на сионистскую деятельность, он открыл в Мюнхене вместе с каким-то мошенником трактир. Бывший пальмаховец Шимон Адан рассказал ей, что Бумба начал пить с посетителями. Его взяли в компаньоны при условии, что он откажется от спиртного. Но приятели, видя, что тот продолжает пить, вышвырнули его из дела. Теперь Шимон Адан помогает Бумбе перебраться в Берлин. В Израиле Лотшин ищет брату жену, чтобы организовать ему устойчивую жизнь. Наоми приходится заниматься делами непутевого брата. Она вынуждена с тяжелым сердцем отложить планы по переводу романа «Саул и Иоанна» на немецкий язык.

2.10.60

Мюнхен

Дорогой мой!

Наконец я устроилась в гостинице, в Мюнхене, после серии авантюрных событий, и пишу тебе подробное письмо обо всем этом. Извини меня, пожалуйста, что письмо это напечатано на пишущей машинке. Ты ведь знаешь, что машинка приводит меня в особое настроение. К тому же, машинка эта новая. Я получила ее в посольстве, в Риме, оплатив ее израильскими лирами на самых наилучших условиях.

Начну по порядку, с момента, как рассталась с тобой. В Риме я была всего один день. Человек, назначенный сопровождать меня, уже ждал, и мы, буквально через час после моего приезда засели за работу. Позвонили Аде Сирени, и она приветливо встретила нас. Пригласила на обед у себя дома. Это женщина лет пятидесяти, невысокого роста, привлекательная лицом, умными глазами, пронзительным взглядом. Встретила нас в своей роскошной квартире, настоящая римская матрона, в которой не осталось и следа от кибуца Гиват Бреннер. В первый час встречи держалась очень сдержанно и замкнуто, откровенно дистанцируясь от меня, ибо в связи с тем, что и она написала книгу на ту же тему, что и я, и не видит необходимости в еще одной такой книге. К сопровождавшему меня Моше отнеслась с той же отчужденностью. И это потому, что, по ее мнению, он принадлежит к тем, кто очернил ее образ и снизил высоту ее личности. Лед сломался, когда Моше рассказал о своей работе, и я объяснила ей, зачем меня сюда направили: писать роман о нелегальной эмиграции, а вовсе не документальную книгу. Это сразу изменило ее отношение ко мне. Эта женщина, несомненно, интересная фигура, достойная стать героем романа. Она рассказала мне многое о своей личной жизни. Передо мной была женщина одинокая, обрадовавшаяся человеку, которому можно раскрыть свою душу. Тут же она взяла нас к итальянскому еврею, одному из активистов, который стоял у основания Алии Бет, – Рафаэлю Кантони, уроженцу Милана. Много лет он был деятелем социалистической партии, членом правительства после падения Муссолини. Сейчас он возглавляет еврейскую общину Рима. Этот человек – убежденный сионист. Даже в дни фашистской власти он общался с приближенными к этой власти, и выдающимися людьми Италии, и все свои связи использовал для помощи Алие Бет. Он добился, чтобы не было полиции на пути, ведущем репатриантов к кораблям. Он послал первые партии оружия подпольной военной организации «Хагана, из которой выросла Армия обороны Израиля. Он способствовал освобождению парней из тюрем и мобилизовал финансовые средства для поддержки репатриации из Италии. Свободно говорил по-немецки в своем римском доме. На мой вопрос, почему он это делал, рискуя своим положением и самой жизнью, посмотрел на меня с истинным изумлением и ответил просто: «Я ведь еврей. Как же я не отдам душу этому еврейскому делу?!» Вот такой простой человек, скромный, с печальными еврейскими глазами и глубоким проницательным взглядом, сидел передо мной в своем доме, полном добра и огромной коллекции античных предметов, собранных поколениями. На следующий день дали нам машину и повозили по всему Риму. Это был канун еврейского Нового года – Рош Ашана Мы посетили развалины Римской империи. Ее значение ощущаешь лишь тогда, когда стоишь перед ее колоссальными сооружениями. Ты представить себе не можешь подавляющую мощь этих зданий, и растущих из них, как из пуповины, современных домов и палаццо.