Гётц Али - Наша борьба. 1968 год - оглядываясь с недоумением

5 февраля 1968 года канцлер провел совещание с однопартийцами из числа земельных премьер-министров и министров культуры, а также главами фракций ХДС/ХСС в ландтагах. Он хотел обсудить ситуацию в университетах. ХДС испытывал давление из-за успехов НДПГ, в Баден-Вюртемберге начиналась местная избирательная кампания. Кизингер призвал партийных грандов не ограничиваться негодованием и действовать твердо, не оставлять безнаказанными противоправные выходки радикалов, допускавших все более откровенные «проявления нигилизма и анархизма», и сделать «заметный шаг вперед» в реформировании высшей школы. В этом Кизингер усматривал главную задачу консерваторов. СДПГ, по его мнению, в новых условиях «испытывала трудности из-за своего левого крыла»; кроме того, ее «связь с государством в последнее время была нарушена».

Ничего интересного участники совещания не придумали. Премьер-министр Баден-Вюртемберга Фильбингер и баварский министр культуры Хубер дружно заявили, что нужно «поймать зачинщиков». Их коллега из Гамбурга поносил недостаточно мужественных профессоров. Хельмут Коль предложил неудачную зоологическую метафору: «Берлин – это паук, раскинувший паутину над Гамбургом и Майнцем», после чего констатировал «необходимость наверстывать упущенное, расширив присутствие» ХДС в университетах. Франц Амрен (председатель берлинского отделения ХДС) сожалел о том, что примиренческая политика сената, контролируемого СДПГ, превратила полицию в «неуверенный» и «бесхребетный» организм [79] ВФК, реферат Z 5, краткий протокол (Ханге); Barch, B 136/3028. .

Карл Карстенс, глава ведомства федерального канцлера, подвел итоги этого совещания в довольно односторонней служебной записке, помеченной грифом «секретно». Он ухватился прежде всего за теорию заговора: «Рассадник находится в Берлине. Оттуда рассылают эмиссаров в другие университеты: в Гамбург, Франкфурт-на-Майне, Марбург, Гейдельберг». В отличие от Кизингера, Карстенс полагал, что положение дел «в корне изменится», как только государство продемонстрирует свою власть. Впрочем, он сделал и оговорку в духе своего начальника: «В целом причины волнений еще недостаточно проанализированы» [80] ВФК, служебная записка (Карстенс), Студенческие волнения и молодые хулиганы, 7 февраля 1968 г.; Barch, B 136/13316. .

В 1969 году, сразу после избрания премьер-министром земли Рейнланд-Пфальц, Коль выступил против того, чтобы стратегия ХДС/ХСС ориентировалась только на порядок, дисциплину и нравственность. Он предупредил Кизингера, что чисто репрессивный подход «без убедительного проекта реформ» породит «новые кризисы». Коль решительно отверг предложение министра внутренних дел Эрнста Бенды лишать стипендии участников протестов: такая мера «выглядела бы наказанием малоимущих студентов, зависящих от пособий» [81] Премьер-министр Хельмут Коль – федеральному канцлеру Курту Георгу Кизингеру, 7 июля 1969 г.; Barch, B 106/63587. .

Протестные выступления застали государство врасплох. Его представители считали себя всего лишь управляющими некоего налаженного коммунального хозяйства. Когда 21 августа 1968 года после ввода советских войск в Чехословакию десятки демонстрантов осадили советское посольство, федеральное правительство направило туда ровным счетом семерых полицейских. Они прибыли с полицейского поста в Ремагене; посольство же располагалось в Роландзеке [82] Окраинный район Ремагена. . Поскольку Ремаген находится в земле Рейнланд-Пфальц, полиция Бонна (Северный Рейн-Вестфалия) не могла действовать там без особого распоряжения. Конституционные нормы не позволяли вмешаться и Федеральной пограничной службе; ближайшие казармы частей спецназа находились в восьмидесяти километрах, в Вуппертале; но командировать их из земли Северный Рейн-Вестфалия в землю Рейнланд-Пфальц можно было только в условиях общегосударственного чрезвычайного положения (Notstandsstaat), для которого мятежные студенты обычно использовали сокращенное именование «NS-Staat»: «национал-социалистическое государство». О таких мерах – и уж тем более о «фашистском аппарате насилия» – не могло быть речи.

Земельные министры предпочитали дистанцироваться от ректоров, вызывавших в университеты полицию. В образцовом Баден-Вюртемберге Фильбингера чиновники ради драгоценного мира закрывали глаза на демонстрации, запрещенные судом; то же самое, судя по сообщениям прессы, происходило в Баварии. Ситуация вылилась в классическое «ни тпру ни ну». Наконец вовсе не Кизингер и его товарищи по партии, а Хельмут Шмидт, председатель фракции СДПГ, потребовал обеспечить исполнительной власти надежное «тыловое прикрытие». Социал-демократ Карло Шмид лично обратился к федеральному канцлеру с призывом «предотвратить распад государства» и положить конец «трусости должностных лиц». Вилли Брандт тоже потребовал «решительно задушить в зародыше […] противоправные действия» [83] ВФК, служебная записка (Карстенс) от 29 ноября 1967 г. о беседе с Карло Шмидом; ВФК, реферат I/2 (фон Кёстер), служебная записка от 7 февраля 1968 г. о высказываниях Хельмута Шмидта на обсуждении коалиции; Barch, B 136/3027; Брандт – Шютцу, 16 апреля 1968 г., цит. по: Brandt, Berliner Ausgabe, Bd. 4, S. 408. . Вот вам и нарушенная связь с государством! Социал-демократы очень быстро превратились из заклятых врагов старой КПГ в заклятых врагов новых левых радикалов. Тут же снова грянуло: «Кто у нас предатели – не социал-демократы ли?» [84] Речевка времен начала Первой мировой войны.