– Порезать не могли?
– Не могли, негатив был, и картина победила на Венецианском фестивале, так что это было неудобно для властей. Но их это раздражало, потому что там была очень тонкая аллюзия с Катынью, и это невероятно раздражало власти. Там просто есть эксгумация, и я сделал такую сцену, которая напоминает фотографии из Катыни. Только фотографии. Это как будто могилы людей, которых немцы убили. Картина называлась «Год спокойного солнца». И она должна была быть представлена как польский кандидат на «Оскар», но, кажется, Ярузельский сам посмотрел картину, еще на видеокассете, и запретил – сказал, что Польша вообще не будет участвовать в «Оскарах». Мне было жаль… в тот год я имел очень большие шансы, там были американские сопродюсеры, которые тоже могли повлиять, но не удалось.
– А в Венецию выдвигали американцы?
– Немцы. Польша сначала не была против. Для Ярузельского, для его правительства было очень важным то, что называли нормализацией, чтобы показать, что в стране все в порядке, все спокойно, можно уже забыть…
– То есть они за вашу победу ухватились?
– Да, ухватились, а потом их это раздражало.
– Если вернуться в середину 50-х годов, когда Вайда снимал фильмы, которые вошли в мировую классику. Ему мешали?
– Конечно, мешали. Давили, вырезали кадры. Это всегда была такая борьба, мы даже гордились, если что-то вырезали – значит, мы дошли до границы.
А если ничего не вырезали – значит, картина конформистская. Это, конечно, шутка, но мы так смеялись. И Вайда в одной из своих картин – «Не виноватые волшебники», кажется так она называлась, или «Невинные чародеи» – снял очень провокационную сцену, которую, конечно, цензура с криком вырезала. Он заранее знал, что этой сцены не будет, но зато все остальное уже пропустили, не заметили.
– Эта сцена была – рассказывал кто-то – из истории про советского художника в Киеве, который очень любил продавать государству свои картины. И когда художественная комиссия заседала, постоянно на его картинах была, например, где-то в углу картины нарисована совершенно не имеющая отношения к картине собачка. Он рисовал эту собачку осознанно. После чего худсовет просил его закрасить собачку и больше никаких претензий к картине не имел.
– Это чуть-чуть похоже, только было гораздо больше, чем собачка. Там ночью пьяные молодые люди проходили мимо кладбища, а кто-то там показывал им могилы и говорил: «Вот, они украли наших покойных: они все были в Армии Крайовой, а здесь написано Армия Людова. Они украли наших предков». Ну, конечно, это все было вырезано.
– И потом это не восстановили?
– Нет, никогда.
– Но ему работать не мешали?
– Мешали, но никогда не было такого, чтобы все запретить. Ну вы знаете, всегда было все-таки уважение к искусству, в Польше с XIX века осталось, что искусство – это основа нашей идентичности. Не будет искусства – не будет Польши.
На съемках фильма «Год спокойного солнца» с актерами Майей Коморовской и Скоттом Уилсоном, исполнителями главных ролей, 1985 г.
– А при этом были другие деятели искусства, которые служили власти верно?
– Не так много и не слишком хорошие. Самое важное, что не было талантливых, не было великих. Был, например, Ивашкевич [19] Ярослав Аеон Ивашкевич (1894–1980) – польский писатель, поэт, драматург, переводчик. Председатель Союза польских писателей. Лауреат Международной Ленинской премии «За укрепление мира между народами».
, который разрешал власти использовать свое имя, но…
– Тоже не написал ничего такого, за что было бы стыдно?
– Нет, нет. Но есть его эпопея о революции в Украине, по ней даже сняли телевизионный сериал, довольно достойный. Правда, у него были позорные стихи в сталинские времена, это правда, и он этого очень стыдился.
– А Реймонд в какие годы писал?
– Реймонд – это до Первой мировой войны.
– Так вот получается, что польские деятели искусства в этом смысле очень сильно отличались от советских, когда много действительно великих представителей…
– Да. К счастью, этого у нас практически не было совсем. А партийные писатели все-таки были плохими писателями. Был такой момент в 60-е, в 70-е годы, когда один раз появился министр культуры, который был прекрасно образованным, толковым и мудрым человеком, но, я бы сказал, глубоко циничным. Бывший католик. С итальянской фамилией Вильгельми. Он заметил правильно, что партия потеряла ведущую роль в культуре, и пробовал это вернуть. Говорил, что Шостакович, Прокофьев стали великими, потому что это она, партия, сделала их великими. Да, это правда, что партия их поддерживала, помогала, посылала за границу.
Читать дальше