Пол Фишер - Кинокомпания Ким Чен Ир представляет

Син наблюдал, как обращаются с ним, и недоумевал. На него надзиратели тоже рявкали и бранились. Ни мыла, ни зубной пасты у него не было – зубы он чистил солью; питался бурдой на соленой воде и с камешками, всегда без мяса, но порой с кусками редиски или капусты, которые доставались заключенным через одного. Тем не менее, когда Син заболел, ему вызвали врача, а когда ночами стало холодно, надзиратели принесли ему несколько лишних одеял – и то и другое роскошь, другим зэкам недоступная. Когда на кухне отрабатывала смену одна женщина, к каше Сину давали миску традиционного корейского суннюна (рисовую корочку, оставшуюся в котле после жарки, заливают водой, кипятят и в теплом виде пьют то, что получилось). Суннюн был прекрасный, прямо как у мамы.

И надзиратели, патрулируя коридор, неизменно навещали Сина. Рано или поздно один из них прислонялся к двери и неподвижно ждал, пока Син заметит. А затем его вполголоса расспрашивали о жизни в Южной Корее.

– А правда, на Юге есть такие места, где тебя бабы развлекают?

– Само собой, – ответил Сии.

– И если туда прийти… можно их ласкать? Забавляться как хочешь?

– Ну…

– Если заплатить, можно что угодно с ними делать, да?

– Конечно, – кивнул Сии.

Надзиратель тоже кивнул, ухмыльнулся и отошел от двери.

Назавтра другой надзиратель спросил:

– А на Юге все могут покупать шоколад?

– Если деньги есть, идешь в любой магазин и покупаешь.

– Но это только для больших шишек, да?

– Да нет, для всех.

– Ага, как же! – И надзиратель ушел, качая головой.

– От такого ветрища на Юге со всех лачуг крыши посрывает, а? – саркастически заметил третий надзиратель как-то раз, когда поднялась буря.

– От тебя капиталистом несет так, что аж тошнит, – прошептал четвертый. – Ты чего так провонял?

– От меня пахнет капиталистом?

– Парфюмерией так и шибает.

Надзиратель, оказывается, чуял японское мыло, которым Син мылся в Каштановой долине. Невероятно – до сих пор чувствуется запах, да еще, видите ли, слишком сильный.

Во время этих тихих обрывочных разговоров Сину выпадала возможность и самому позадавать вопросы.

– Товарищ… – обратился он к одному надзирателю.

– Мы тебе не товарищи. Обращайся к нам «господин».

– Господин, где мы находимся?

– А тебе зачем? Хочешь знать? В центре сосредоточения.

– А здесь?.. – начал Син и провел рукой по горлу. Надзиратель покачал головой:

– Не, тут не то. Таких отправляют не сюда.

Солнце вставало и садилось; Син выбирал из каши камешки и ими отмечал проходящие дни: каждый вечер перед сном выкладывал камешек на подоконник. Из стен приходили мыши, забирались в парашу и жрали фекалии. Пока надзиратели не смотрели, Син ложкой без черенка – единственным предметом, который у него был, – выцарапал на стене свое имя, потом целую фразу. «Бетонная стена твердая, ложка ее царапала еле-еле, но постепенно появился след». Фраза была такая: «Здесь в 1979 году умер Син Сан Ок». Выйти из тюрьмы он не надеялся. Отныне вся его жизнь – коту под хвост. Может, некие потомки однажды прочтут это плохо различимое послание. Может, настанет день, когда «мои родные и весь мир узнают, что другого выхода у меня не было».

На подоконнике скопилось пятнадцать камешков, и тут Сина вызвал начальник тюрьмы. Кабинет его был в отдельном здании, ярдах в ста через двор; надзиратели повезли Сина на джипе. Син подставил лицо свежему воздуху, наслаждаясь каждой секундой. В кабинете сидел его бывший наставник, начальник тюрьмы и незнакомый человек, присланный из Министерства народной безопасности. Заместитель директора осведомился, жалеет ли Син о своем поступке и осознал ли его ошибочность. Син повесил голову.

– Я много думал, – сказал он. – Я понял, что поступил неправильно. Я не знал, каковы намерения товарища Ким Чен Ира, и поэтому совершил глупую ошибку.

– Не просто «товарища» Ким Чен Ира, – остерег его министерский, – а нашего любимого руководителя товарища Ким Чен Ира.

– Да, господин, я не понимал намерений нашего любимого руководителя товарища Ким Чен Ира и совершил ошибку. Я много думал о своей глупости и раскаиваюсь.

– Есть что добавить? – холодно поинтересовался заместитель директора. Должно быть, у него из-за побега Сина случились крупные неприятности. Син не придумал, что еще сказать.

– Можно мне хотя бы одно яйцо в день? – наконец выпалил он.

Заместитель директора записал его слова и ушел вместе с министерским. Надзиратели доставили Сина обратно в камеру.