Лилли Маркоу - Сталин. Личная жизнь

Двадцать шестого июня открылся XVI съезд партии. Сталин выступил с политическим докладом Центрального Комитета, а затем – второго июля – с заключительным словом после обсуждения доклада. Едва он это сделал, как тут же написал своей жене: «Татька! Получил все три письма [197]. Не мог сразу ответить, т. к. был очень занят. Теперь я, наконец, свободен. Съезд кончился 10–12. Буду ждать тебя, как бы ты ни опоздала с приездом. Если интересы здоровья требуют, оставайся подольше». Переживая за своих детей, которых он недавно навещал, он сообщил жене о том, что Василий не успевает в немецком языке и что ему, Иосифу, не нравится учительница Василия: она кажется ему очень странной (письмо от 2 июля 1930 года).

Надя вернулась только в конце августа и приехала на несколько дней к Сталину в Сочи. Эта короткая встреча после долгой разлуки, по-видимому, не принесла им радости. Сталин, однако, написал жене письмо, как только она прибыла в Москву. «Как доехала до места? Как твои дела? Что нового? Напиши обо всем, моя Таточка. Я понемногу поправляюсь. […] Целую крепко» (письмо от 2 сентября).

Надя, терзаемая тревогами, ответила ему холодно. Она впервые проявила в их отношениях определенный пессимизм. После возвращения из Германии ее настроение стало очень переменчивым, она замкнулась в себе, начала вести себя отчужденно. «Этим летом я не чувствовала, что тебе будет приятно продление моего отъезда, а наоборот. […] Оставаться же с таким настроением, конечно, не было смысла […]. Авель говорит […], что вернешься в конце октября; неужели ты будешь сидеть там так долго? Ответь, если не очень недоволен будешь моим письмом, а впрочем, как хочешь» (письмо от 19 сентября). Надя еще нуждалась в своем супруге. Он, в свою очередь, хотел бы, чтобы она вернулась и провела свой отпуск рядом с ним. Однако ей казалось, что она ему совсем не нужна. Кроме того, ей уже было необходимо приступать к учебе. А еще она полагала, что он чего-то недоговаривает. «Я знаю только то, что в печати. В общем, приятного мало». Однако она не критиковала Иосифа за проводимую им политику. Она скорее боялась за него самого в контексте событий, связанных с принудительной коллективизацией (письмо от 19 сентября 1930 года).

Сталин все чаще и чаще проводил свой отпуск в Сочи, где у него теперь была своя собственная дача, спроектированная для него архитектором Межановым и называвшаяся «дачей № 9». Надя все еще вела себя как женщина веселая, улыбчивая, любезная. Ее жизнь становилась все более активной, и у нее все меньше оставалось времени для детей. «Мама бывала с нами очень редко», – вспоминает Светлана Аллилуева. Однако в 1930–1931 годах ее жизнерадостность постепенно сменялась грустью, переходящей в меланхолию. Ее, казалось, терзала какая-то сильная боль, вызванная то ли физической болезнью, то ли постыдной любовью, то ли тоской супруги, которой муж не уделяет должного внимания… Семейная легенда гласит, что она испытывала в этот период платоническую любовь к бесстрашному Михаилу Тухачевскому и что именно эта постыдная тайна и эта недопустимая любовь и сделали ее поведение таким загадочным. Будучи по своей природе человеком скрытным, она никому ничего не говорила. Она никому ни в чем не призналась, не раскрыла свой секрет. Однако, по мнению некоторых близких родственников, она начала подумывать о том, как бы ей расстаться со Сталиным, куда-нибудь уехать и зажить совсем по-другому, причем поступить так после завершения своей учебы [198]. Она вроде бы подумывала переехать со своими детьми в Харьков, где жила со своим мужем Станиславом Реденсом ее сестра Анна. В Харькове строился завод по производству искусственных волокон, и Надя могла бы там устроиться на работу, начать все с нуля, вдали от опостылевших ей льгот и привилегий [199]. Говорила ли она об этом Сталину? Их переписка – та, которая сохранилась, – обрывается в сентябре 1931 года. Письма, написанные в предыдущие месяцы, имеют противоречивый характер: за письмами, полными упреков, следовали письма очень сердечные – как будто Надя боялась обидеть Иосифа, боялась его потерять. «О тебе я слышала от молодой интересной женщины, что ты выглядишь великолепно, она тебя видела у Калинина на обеде, что замечательно был веселый и тормошил всех, смущенных твоей персоной, – написала она 6 октября 1930 года. – Очень рада. Ну, не сердись за глупое письмо […]. Поправляйся» (письмо от 6 октября). Ответ Сталина написан в духе шутливых перебранок между супругами. «Татька! Получил твое письмо. Ты что-то в последнее время начинаешь меня хвалить. Что это значит? Хорошо или плохо? […] Ты намекаешь на какие-то мои поездки. Сообщаю, что никуда (абсолютно никуда!) не ездил и ездить не собираюсь» (письмо от 8 октября 1930 года) [200].