Алек Росс - Индустрии будущего

Кроме того, трудовой распорядок фактически не позволяет совмещать воспитание ребенка и работу. Примерно пятая часть японцев в возрасте от 20 до 40 лет, работающих с полной занятостью, проводит на работе более 60 часов в неделю. Иными словами, они либо работают по выходным, либо добавляют по четыре часа к каждому трудовому дню [137].

А тех, кто может преодолеть барьер, связанный с продолжительностью рабочей недели, ждет новая проблема. Дело в том, что в Японии принято выпивать с коллегами по окончании трудового дня; это необходимое условие карьерного роста, и оно почти всегда исключает из процесса коллег женского пола. Фактически, если вы мать (или отец) и желаете больше видеть своих детей, эта культура работает против вас.

Подъем Китая и стагнация Японии кажутся многим японцам очень постыдными. Премьер-министр Японии Синдзо Абэ, вооружившись поддержкой со стороны Хиллари Клинтон, начал предпринимать попытки по изменению сложившейся ситуации. Экономический план, который Абэ начал внедрять после выборов в декабре 2012 года, опирался на новую роль женщин в японской экономике. В своей речи на Всемирном экономическом форуме в Давосе Абэ заявил: «Япония должна стать местом, в котором женщины процветают» [138]. С этой целью он занялся организацией послешкольных программ более чем для десяти тысяч детей. Зачастую в центрах по уходу за детьми наблюдается большая нехватка мест и появляются длинные списки ожидания, поэтому Абэ обратился к частным компаниям с тем, чтобы они начали открывать подобные заведения [139]. В Китае же за детьми в течение рабочего дня обычно присматривают бабушки и дедушки – так происходит в 90 % семей в Шанхае, 70 % в Пекине и в половине семей Гуанчжоу [140].

Бывший руководитель eBay Джон Донахью отмечает важность организации детских садов для развития глобальной рабочей силы. «Приезжая в Индию или другие части Азии, я отмечаю одну крайне интересную вещь, – рассказывает он. – В наших офисах работает много женщин. Почему? Потом что воспитанием детей занимаются бабушки и дедушки. В этих обществах появилось несколько по-настоящему интересных моделей. Молодые родители часто живут с представителями старшего поколения или неподалеку от них. Уход за детьми отлично вписывается в экономические условия. Вполне нормально, когда 20– и 30-летние родители зарабатывают себе на жизнь, а люди старше 50 и 60 лет воспитывают внуков».

Экономическая важность этого факта заставила премьер-министра Абэ начать работу над изменением налоговой и пенсионной политики в Японии и сделать ряд шагов по стимулированию работающих женщин, а не тех, кто сидит дома с ребенком [141]. Он выразил желание, чтобы к 2020 году женщины занимали не менее 30 % руководящих постов [142]. «ВВП Японии мог бы вырасти еще на 16 %, если бы женщины участвовали в трудовом процессе наравне с мужчинами, – сказал Абэ на Всемирном экономическом форуме в Давосе. – Именно об этом мне говорила Хиллари Клинтон, и это очень меня вдохновило» [143].

Второе важное условие, необходимое для конкурентоспособности и процветания обществ в отраслях будущего, – это существование молодых людей, чьи идеи получают финансирование и чья карьера не зависит от возраста. Это кажется совершенно банальным и очевидным для тех, кому доводилось работать в Кремниевой долине, но гораздо менее очевидно для многих других. Мне 43 года, и на многих деловых встречах в Долине я оказываюсь самым старшим участником. В Европе я часто бываю самым молодым.

И хотя я не верю в то, что возраст автоматически гарантирует, что человек знаком с определенными технологиями или готов к коммерциализации компаний будущего, я полагаю очень важным то, насколько активной цифровой жизнью живет человек. Люди нового поколения видят мир иначе, чем я, который не отправил ни одного электронного письма за время учебы в колледже и многие годы не имел мобильного телефона. Цифровые аборигены зачастую не принимают существующие методы ведения бизнеса и готовы брать на себя намного большие риски, что позволяет им создавать по-настоящему прорывные инновации.

Одним из примеров этого нового подхода стала для меня предвыборная кампания Обамы в 2007–2008 годах, в которой я занимался вопросами политики в области технологии, медиа и телекоммуникаций. В начале этой кампании мне было 35 лет. Многие мои коллеги – технологический директор кампании, директор по цифровым технологиям, люди, отвечавшие за аналитику и работу с электронной почтой, – были моложе меня. Когда Дэн Вагнер запустил в ходе кампании национальный проект Get Out по привлечению избирателей, ему было всего 24 года, а еще через четыре года он стал главным аналитиком во время второй предвыборной кампании Обамы. Теперь ему чуть за тридцать, и он возглавляет успешную и быстрорастущую аналитическую компанию.