Майкл Финкель - Я ем тишину ложками

К моменту ареста у Найта был всего один комплект чистой одежды – он как раз планировал устроить день стирки. Даже в холодную погоду он держал тело в чистоте и мылся при помощи большой желтой автомобильной губки. Он так хорошо говорил, потому что голосовые связки не атрофируются в принципе, а словарный запас и способность выражать свои мысли сложносочиненными предложениями зависят не от речевого аппарата, а от мозга, который у Криса все это время исправно работал и развивался. Он понятия не имел, что за семья живет поблизости, и никак не был с ними связан. Просто однофамильцы, Найт – распространенная фамилия в Центральном Мэне.

Он жалел, что Великий ледяной шторм случился всего один раз. «Лед, град – это ведь почти жидкость. А во время серьезного холода, того, что способен убить, града не бывает. Да, если ехать в это время на машине, он может серьезно навредить. А для меня это было что-то новое. На самом деле град мне помог. Он толстым слоем лег поверх снега и позволял ходить, не оставляя следов».

Большинство жителей Северного пруда, даже узнав, что историю Найта сочли чистой правдой, не изменили своего мнения о нем. Они были убеждены, что Найт играет в какую-то странную игру, и все, кто верит ему, попадают в ловушку. Они с каким-то остервенением отказывались верить его словам. Некоторых, казалось, раздражало не столько то, что их вещи были украдены, сколько сам факт того, что власти верят «сказкам» Найта. Крис Найт не укладывался у них в головах. Все равно что если бы он настаивал, что умеет летать. Его история одновременно была правдивой и совершенно невероятной.

Местные жители были рассержены, потому что Найт пошел против всего, что было для них естественным, наперекор тому, чему их учили всю жизнь. Даже в Библии Бог не одобряет одиночество Адама: «И сказал Господь: «Нехорошо быть человеку одному» (Бытие 2:18).

Одна из причин, почему в христианстве больше нет отшельников, – а они исчезли в начале XVIII века – это то, что такие люди пугали официальное духовенство. Они были свободными мыслителями, размышляющими о жизни, смерти и Боге, и церковь со своими глубоко укорененными ритуалами и заучиванием священных писаний не одобряла их идей. Фома Аквинский, итальянский священник XIII века, говорил, что отшельники – опасные возмутители спокойствия и послушания и лучше держать таких людей в монастырях, подчинив их строгим монастырским правилам.

Многие психологи рассматривали людей, предпочитающих уединение, как психологически нестабильных. «Здоровье и счастье зависят от умения выстраивать близкие отношения с другими людьми», – писал Зигмунд Фрейд. «У человека должно быть чувство принадлежности к племени», – верил биолог Е. О. Уилсон. «У нас есть потребность в других – психическая, эмоциональная, интеллектуальная. Они нужны нам, чтобы знать даже самих себя», – сказал британский писатель и теолог С. Льюис.

«Уединение необходимо человеку, чтобы делать то, что он хочет, – писал Томас Мертон. – На самом деле, это единственное, что мы можем делать. Вот почему одиночество считается опасным, и его так избегают».

Я начал опрашивать владельцев домиков, а затем и совсем посторонних людей, как долго они могут пробыть в одиночестве. Под одиночеством я подразумевал отсутствие любого общения, будь то телефон, Интернет или смс-переписка. Просто время наедине с собой, без связи, хотя книги, радио и просмотр ТВ не возбраняются.

Девять из десяти опрошенных, подумав, ответили, что не провели и дня в подобном уединении. Возможно, только пару часов, после пробуждения. Мой отец прожил семьдесят три года, но и десяти часов из них не провел в одиночестве. Я однажды отправился в трехдневный одиночный поход, но вскоре встретил пару других путешественников и остановился поболтать, так что у меня на счету около сорока восьми часов. Несколько знакомых исследователей оставались в одиночестве на неделю. Встретить кого-либо, кто выдержал бы месяц, почти не представлялось возможным.

Найт, с его тысячами дней, был каким-то невероятным исключением. Он настолько превысил известный психический и ментальный предел, что поставил под вопрос наши привычные границы возможного. То, что Найт жил в лесу все эти зимы и что он делал во время холодов, было, с одной стороны, прозаично, с другой – удивительно.

Он страдал. Когда заканчивались газ и пища, ему часто становилось «очень, очень холодно». Такой холод часто называют отупляющим, но он осознавал все и всегда. Найт рассказывал, что такой холод вызывает «психическую, эмоциональную, психологическую боль». Его жир потихоньку сгорал, желудок требовал пищи. Крис чувствовал близость смерти. И все же он не разжигал костра и отказывался покидать лагерь, чтобы не оставлять следов, по которым его могли обнаружить.