Джон Мьюр - Ледяные чертоги Аляски

К полуночи мой костер разгорелся в полную силу. Сделав навес из коры, чтобы укрыться от дождя и немного просушить одежду, я просто сидел, слушал, смотрел и вместе с деревьями пел молитвы и гимны.

Однако ни огромного белого сердца костра, ни танцующих языков пламени, озаряющих небо, словно северное сияние, из деревни не было видно из-за растущего перед ней леса и высоты холма, не позволявшей рассмотреть вершину. Зато свет в облаках посреди бури вызвал настоящий переполох: многие сочли это явление дурным предзнаменованием, подобного которому на острове Врангеля никогда прежде не видели. Несколько индейцев, которые в полночь еще не спали, увидели в небе всполохи, жутко перепугались, разбудили начальника таможни, стали упрашивать его пойти к миссионерам и заставить их помолиться, чтобы спасти всех от беды. Они очень волновались и спрашивали, приходилось ли белым прежде видеть небесный огонь, который, вместо того чтобы затухнуть под дождем, наоборот, все сильнее разгорался. Начальник таможни сказал, что слышал о чем-то подобном, он решил, что причиной этого феномена могло быть извержение вулкана или блуждающие огни*. Когда мистера Янга* посреди ночи вытащили из постели и призвали к молитве, он тоже был абсолютно сбит с толку и, не сумев найти разумного объяснения происходящему, признал, что никогда не видел ничего подобного в небе или где-либо еще в такую холодную и сырую погоду, и предположил, что это, вероятно, было какое-то самовозгорание, «которое белый человек называет огнями святого Эльма* или блуждающими огнями». Эти объяснения, хотя и не были убедительными, возможно, помогали им скрыть собственное удивление и немного успокоить суеверных индейцев. Впрочем, я слышал, что те немногие белые, которые случайно увидели странный свет в ночном небе, были поражены и испуганы не меньше краснокожих.

За свою жизнь я разводил тысячи костров в самых разных местах и в любую погоду: милые маленькие костерки с низким пламенем, дружелюбно сияющие во тьме на открытых участках Сьерра-Невады среди маргариток и лилий, которые, словно дети, завороженно смотрят на мерцающий свет; большие костры в серебристых хвойных лесах, их огненные шпили тянутся ввысь под стать деревьям-исполинам вокруг, отправляя в небо россыпь звездных искр; еще более грандиозными получаются костры в горах зимой, своим жаром они меняют климат в лагере на летний и делают снег похожим на ковер белых цветов, рой искр взмывает в небо, кружась в танце с падающими из пышных облаков снежинками. Но костер на острове Врангеля, мой первый на Аляске, я запомню на всю жизнь за его неподвластное буре величие и дивную красоту лесных псалмов и укутанных лишайниками деревьев, которые он озарял своим светом.

Длина острова Врангеля составляет около четырнадцати миль, он отделен от материка узким проливом или фьордом и простирается в направлении движения древнего ледяного щита. Как и все соседние острова, он покрыт густым, доходящим до самой воды лесом, который, видимо, никогда не страдал от жажды, огня или топора дровосека за всю свою многовековую историю. Под сенью мягких не скупящихся на дожди облаков деревья до глубокой старости пышут силой и красотой. Множество теплых дней с переменной облачностью и краткие периоды исключительно ясной погоды позволяют созреть шишкам, которые каждую осень отправляют в полет мириады семян, и они обеспечивают постоянство лесов и служат кормом животным.

Поселение на острове Врангель – весьма неприветливое местечко. Мне доводилось видеть немало шахтерских поселений в ущельях Калифорнии и захолустных деревень, но они и близко не могут сравниться с живописной запущенностью этого места. Кривые ряды деревянных хижин и домиков растянулись на милю или около того вдоль болотистого берега острова в форме буквы «S» без оглядки на стороны света и какие бы то ни было строительные нормы. Две городские улицы, словно бесценные памятники, украшали уходящие корнями в болотную грязь пни и бревна, заросшие из-за влажного климата мхом, пучками травы и кустами. В целом земля здесь представляла собой илистую и мшистую топь на фундаменте из острых камней с множеством провалов. Впрочем, колоритные камни, болота и пни никому не мешали, ведь на острове не было ни повозок, ни телег, да что там, даже ни одной лошади. Из домашних животных здесь были курицы, одинокая корова, несколько овец и свиньи, разрывающие и без того труднопроходимые улицы.