Ричард Хэк - Герцогиня смерти. Биография Агаты Кристи

Вернувшись на “Восточном экспрессе” в Англию, она отправилась в свою замечательную “бывшую конюшню”. Наслаждаясь домашним уютом, с удовольствием играла на рояле, изредка поглядывая на пишущую машинку – без всякого удовольствия. Но пора было приниматься за работу.

Напечатав первые несколько слов, Агата непроизвольно улыбнулась. Не потому, что вспомнила что-то смешное, и даже не потому, что была счастлива. Просто, глядя на эти строчки, она вдруг осознала, что наконец нашла себя. И возможно, впервые в жизни поняла, какое это блаженство: знать, что ты на правильном пути. А поняв, Агата пообещала самой себе, что больше никому и ничему не позволит лишить ее этого драгоценного мироощущения.

Тогдашнее настроение она лучше всего выразила в беседе с Алленом Лейном, племянником своего первого издателя Джона Лейна (к тому времени ставшим ее соседом): “Ах, Аллен, тысяча девятьсот тридцатый год был настоящим чудом!”

Ноябрь 1930. Кетрин Вулли было как-то не по себе. Нельзя сказать, что она плохо себя чувствовала, хотя голова болела часто, но это история обычная. Скорее всего, причина дискомфорта крылась в подспудном раздражении, а причина раздражения – как это не раз бывало – в соперничестве с другой женщиной. И осенью 1930 года в соперницы угодила Агата Кристи Мэллоуэн.

Кетрин, обворожительная, взбалмошная и деспотичная. Они с профессором приехали в Ур на неделю позже, чем было условлено. Не иначе как прекрасная дама долго выбирала и паковала свой гардероб, вещей требовалось много – для пятимесячного пребывания в пустыне. Макс Мэллоуэн не знал, что начальство задерживается, и, покинув серьезно заболевшую (как назло!) Агату, отбыл в Месопотамию. Но эту его жертву “во имя долга” даже некому было оценить. Разобиженный и раздосадованный, Макс отыгрывался на рабочих, не давая им спуску.

Еще он не мог простить Кетрин того, что она запретила его жене приехать на раскопки.

“Теперь это неудобно”, – пояснила она.

Отныне Агата замужняя дама, а не просто одинокая писательница. И поэтому из этических соображений ей лучше остаться в Лондоне, поскольку жены остальных членов экспедиции живут в разлуке с мужьями. Сама Кетрин, разумеется, была не в счет.

Надо сказать, влияние этой женщины на окружающих было совершенно неодолимым, фантастическим.

Между прочим, ее первый супруг, лейтенант-полковник Фрэнсис Килинг, застрелился у подножия Великой пирамиды [28]. А нынешний муж, профессор Вулли, безропотно потворствовал любым ее прихотям. Например, вот этой: перед сном Кетрин брала длинный шнур, обвязывала им большой палец на ноге супруга, потом, дотянув шнур до своей комнаты, обвязывала вторым концом палец на собственной ноге. Этот трюк позволял Кетрин, даже не вставая с постели, разбудить мужа, если ей требовалось лекарство от головной боли. Она могла любому приказать (иногда этой чести удостаивался и Макс) расчесать ей волосы на ночь, могла заставить человека делать ей массаж, после того как тот целый день гнул спину на раскопе.

Макс целых пять лет (ведь в Ур он попал еще студентом) терпел эти фокусы, но теперь, сделавшись солидным семейным мужчиной, никак не мог оставаться мальчиком на посылках и не желал, чтобы ему навязывали разлуку с женой. В общем, мистер Мэллоуэн начал подыскивать другую работу, и ему повезло: его пригласил известный археолог, доктор Реджинальд Кэмпбелл-Томпсон, собиравшийся на будущий год начать раскопки в Ниневии. Уход Макса расстроил Кетрин, которая считала этого покладистого молчуна чуть ли не личным слугой. Агата тоже разволновалась, но больше от радости.

Миссис Мэллоуэн слала мужу нежные благодарственные письма: “Мой дорогой, ты избавил меня от стольких забот, я только сейчас ощутила, какая это была тяжкая ноша”. Особенно она была признательна Максу за то, что могла теперь без оглядки, как в детстве, погрузиться в мир своих фантазий. Ведь после развода с Арчи ей приходилось самой решать все житейские проблемы – к слову сказать, это отлично у нее получалось. Но как же она была рада снова отдать бразды правления мужчине! Современные феминистки, надо полагать, сочтут это непозволительной слабостью. И пусть. Агате нравилось, что она может опереться на мужа. Она бы и сама со всем справилась, однако так ей было комфортнее, и ее можно понять.