Елена Гетера - Тайны и символы «Агаты Кристи». Исследование творчества культовой рок-группы

© Елена Гетера, 2018

ISBN 978-5-4493-4942-2

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я познакомилась с творчеством группы «Агата Кристи», когда мне было 15 лет, и это увлечение осталось со мной навсегда. Первый альбом, который я у них услышала, – «Ураган». Это была любительская запись с одной кассеты на другую, довольно плохого качества. Но сама энергетика, фантастические тексты, вкрадчивый голос Глеба Самойлова запали в душу. С тех пор я слушала эту кассету неоднократно, это была форма эскапизма. В подростковом возрасте все воспринимается тяжело, а здесь такая мрачная музыка и загадочные тексты. Мою маму и тетю эта музыка пугала. Тетя сказала, что со временем я от этой группы отойду. Но она не учитывала того, что группа также росла вместе со мной. Я и сейчас часто слушаю «Агату», хотя и не так вдумчиво, как раньше.

Почему я, такая примерная отличница, увлеклась «наркоманской» группой? Почему тетю пугало мое пристрастие, а мне оно казалось естественным? Потому что ее настораживал пессимизм и мрачность этой группы в целом, а не тексты их песен. Я думаю, что, не будучи музыкантом, она не почувствовала утонченность их музыки. Я и сама ее ощутила со временем. И сейчас я могу сказать, что привлекало меня в 15 лет: прежде всего ОРИГИНАЛЬНОСТЬ, потом сказочность, разнообразие аккордов, звучания (все-таки «Второй фронт» совсем не то, что «Ураган»). А когда я писала эту книгу и стала подробно разбирать тексты, я поняла еще одну важную особенность – РОМАНТИЗМ. Кто в 15—18 лет не был романтиком? Кто не мечтал об идеальной любви?

Когда я поступила на филологический факультет, мне пришлось осознать свои литературные пристрастия. Я определилась, что люблю Байрона, Гофмана, Кафку и французскую поэзию. Каково же было мое изумление, когда в настоящее время, читая интервью с Глебом Самойловым, я обнаружила, что его любимым писателем в детские годы был Гофман!

Неправда, что все тексты «Агаты» носят «наркоманский» характер. Они носят эскапистский характер. Гофман был эскапистом, идеалистом, он часто говорил, что вдохновение – это состояние полета над землей. Не оттуда ли – «мы летим, а вы ползете»? И к тому же Гофман был музыкантом.

Творчество Гофмана в развитии немецкого романтизма представляет собой этап более обостренного и трагического осмысления действительности, отказа от ряда иллюзий йенских романтиков, пересмотра соотношения между идеалом и действительностью. В. Соловьев так охарактеризовал творчество Гофмана:

«Существенный характер поэзии Гофмана… состоит в постоянной внутренней связи и взаимном проникновении фантастического и реального элементов, причем фантастические образы, несмотря на всю свою причудливость, являются не как привидения из иного, чуждого мира, а как другая сторона той же самой действительности, того же самого реального мира, в котором действуют и страдают живые лица, выводимые поэтом. …В фантастических рассказах Гофмана все лица живут двойною жизнью, попеременно выступая то в фантастическом, то в реальном мире. Вследствие этого они или, лучше сказать, поэт – через них – чувствует себя свободным, не привязанным исключительно ни к той, ни к другой области».

Герой Гофмана старается вырваться из оков окружающего его мира посредством иронии, но, понимая бессилие романтического противостояния реальной жизни, писатель сам посмеивается над своим героем. Романтическая ирония у Гофмана меняет свое направление, она, в отличие от йенцев, никогда не создает иллюзии абсолютной свободы. Гофман сосредоточивает пристальное внимание на личности художника, считая, что он более всех свободен от корыстных побуждений и мелочных забот.

Читая книги, интересующие Глеба Самойлова, и просматривая фильмы («Сказка странствий», «Собачье сердце», «Достояние республики», «Альрауне» и др.) и передачи, я поняла, что мне нравится то же, что и Глебу. Литературная основа его текстов мне вполне понятна: Глеб говорил, что ему нравятся Гофман, Ницше, Кастанеда, Булгаков. А в песнях можно найти отзвуки литературы о Пинкертоне, Шиллера и многих других.

Неожиданностью для меня стало обилие в текстах «Второго фронта» медицинской и технической лексики.