Дэвид Брукс - Бобо в раю. Откуда берется новая элита

Эти писатели воспользовались выдвинутой философом Джоном Дьюи оппозицией между «традиционной» и «осознанной» моралью. Традиционная мораль – это мораль племени, группы, домашние правила, установленные родителями, которые не принято подвергать сомнению. Она зиждется на древних установлениях и почтении к вечным истинам. Осознанная мораль основана на непосредственном осмыслении. Она начинается с размышлений о последствиях того или иного поведения. В ней больше места для эксперимента и рефлексии, поскольку каждый индивидуум ставит под вопрос старые правила и делает собственные выводы. В 1950-х большинство писателей рассчитывали, что американцы, открепившись от традиционной морали, созреют для осознанной.

Отход от религии в сторону автономии и психологизма считался весьма прогрессивным. Общественные деятели призывали к поиску непосредственной, личностной духовности. «Мы надеемся увидеть вас нонконформистами – ради вас самих, ради страны, ради человечества», – проповедовал Тиллих университетской аудитории в 1957 году. В сущности, авторы, будь то социологи, фрейдисты, теологи или битники, – все советовали молодым оторваться от их групп, районов и религиозных общин. По пути духовного самосовершенствования нужно идти самостоятельно.

Изменились и нравы образованного класса. Писатели, ученые, университетские преподаватели принялись воспитывать в своих детях индивидуализм, между подчинением и самостоятельностью выбрав последнее. На Юго-Западе детей все еще учили подчиняться авторитетам, а в нескольких милях от них, ближе к озеру, в районе Чикагского университета и Гайд-парка, процветала совсем другая культура.

В 1957 году Исаак Розенфельд в опубликованном в Commentary эссе «Жизнь в Чикаго» писал: «Отличить академический район от неакадемического можно по поведению детей и по тому, можно ли расслышать голос собеседника поверх их трескотни. Если разговор поддерживать все-таки можно, значит, район неакадемический». Господствующим направлением общественной мысли в те годы стало движение к индивидуальному самовыражению, прочь от коллективизма и чинопочитания сообществ, подобных приходу Св. Николая. Каждый человек не только может, но и должен найти свой путь к духовному росту – возвестили глашатаи образованного класса.

Не прошло и полувека, как эти взгляды восторжествовали. Сегодня куда интереснее быть неординарным, нежели «как все»;

«нонконформист» сегодня звучит куда благозвучнее, чем «конформист», а бунтарем быть много престижнее, нежели послушным исполнителем. Все многообразие проявлений индивидуализма – вот что стало основой духовной жизни бобо.

Сторонник духовного плюрализма убежден, что свести Вселенную к единому естественному порядку или божественному плану просто невозможно. Соответственно путь к спасению тоже не один. Счастье, мораль и добродетель у каждого могут быть свои. Более того, никто и никогда не приходит к окончательному ответу или несокрушимой вере. Жизнь – это путешествие. Оставаясь несовершенными, мы постоянно делаем выбор, исследуем, создаем. Мы многолики.

Поэтому верным принципом следует считать максимальную открытость новым дорогам и возможностям, непредвзятое, благожелательное отношение к мнениями, темпераментам и взглядам на мир. Джейн Джэйкобс начинает свою книгу «Смерть и жизнь больших американских городов» с цитаты из Оливера Венделя Холмса, воспевающей духовное разнообразие: «Основная ценность цивилизации в усложнении средств и способов жизни. Потому что чем более сложных и напряженных умственных усилий требуют эти средства, тем полнее и богаче жизнь. Тем ее, жизни, больше. Жизнь сама по себе конечна, и единственный вопрос относительно того, стоит ли вообще жить, зависит от того, насколько эта жизнь насыщенна».

Мы имеем дело с новым набором ценностей: многообразие, сложность, исследование, самоанализ. Сегодня эти ценности разделяют миллионы. Эту же мысль в своей книге «Обретая нашу страну» высказывает философ Ричард Рорти. Цель каждого общества, пишет он, в создании «наибольшего многообразия индивидуальностей – еще более широких, наполненных, наделенных богатым воображением и дерзновенных индивидуальностей». Наши усилия, продолжает Рорти, должны быть направлены на построение общества, где «будущее бесконечно расширяется… В ходе экспериментов с новыми формами частной и общественной жизни они взаимодействуют и укрепляют друг друга. Частная жизнь станет непредставимо разнообразной, а общественная – непредставимо свободной».