Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Миша с семейством вернулся в печали в Ярославль. В Мелихово заявился сбежавший из тюрьмы крестьянин, и Маша от страха по ночам не могла сомкнуть глаз. Тем временем Чехов и Ольга Книппер сошли с парохода на ялтинской пристани. К величайшему огорчению «антоновок», их совместное прибытие не прошло не замеченным для газеты «Крымский курьер». Антон остановился в гостинице «Марино», а Ольга сняла комнату в доме доктора Средина. Целых двенадцать дней они провели в Ялте: гуляли по городу, ездили на извозчике на Ореанду полюбоваться видом на море, наведывались в Аутку, где Бабакай уже заканчивал постройку дома, а Мустафа занимался садом. Впрочем, не все между ними складывалось гладко – Антона изрядно утомили бесконечные разъезды и ежедневные заботы. Маше он докладывал: «Вчера она [ О. Книппер ] была у меня, пила чай; все сидит и молчит». И днем позже: «Книппер здесь, она очень мила, но хандрит». Все остальное его уже не интересовало: Маше он велел продать Мелихово хоть за полцены.

В то же время в Крыму находилась и охочая до сплетен С. Сазонова – ее муж получил в наследство имение неподалеку от Ялты. В ее дневнике с 24 по 31 июля появились новые записи: «Чехов с московской актрисой, которая играла у него в „Чайке“, поехал в Массандру. Обедали в городском саду <���…> Встретили там Чехова, который подсел к нашему столу. Он ходит в серых штанах и отчаянно коротком синем пиджаке. Жалуется, что зимою в Ялте его одолевают посетители. Он нарочно поселился подальше <���…> но это не помогает. <���…> Сам Чехов не из разговорчивых. <���…> Он или нехотя отвечает, или начинает изрекать, как Суворин: „Ермолова плохая актриса <���…> Горький хороший писатель“ <���…> Видела на набережной Чехова. Сидит сиротой на скамеечке» [477].

Второго августа Антон и Ольга отправились на лошадях в Бахчисарай – путь туда лежал через горный перевал Ай-Петри. Проезжая залитую солнцем живописную долину Кок-Коза, они с недоумением разглядывали группу людей, отчаянно махавших им вслед руками, – оказалось, что это знакомые врачи из Ялты, которые издалека узнали Антона. Потом путешественники сели в московский поезд. За это время их дружба переросла в нечто большее. Антон две недели не подходил к письменному столу.

Комиссионер нашел нового покупателя Мелихова – лесопромышленника Михаила Коншина; тот собирался записать имение за женой, а сам уже подсчитывал, сколько выручит за продажу мелиховского леса. Коншину надлежало уплатить за имение двадцать три тысячи рублей да еще пять тысяч за хозяйственные постройки. Своего прежнего имения он еще не продал, так что между ним и Чеховыми было условлено, что тысячу рублей он выплатит сразу, четырнадцать тысяч по частям в течение года, а на остальную сумму даст вексель, причем без процентов, – торопясь избавиться от Мелихова, Чеховы пошли на многие уступки, однако Коншин, как и Маркс, обвел их вокруг пальца. Десяти тысяч, обещанных Антоном Маше в качестве ее доли, она так и не увидела. Те пять тысяч, которые в конце концов удалось получить от Коншина, Антон положил в банк на ее имя, позволив ей брать ежемесячно лишь двадцать пять рублей процентов – отнюдь не больше ее жалованья в «молочной» гимназии или того пособия, которое тайком посылал ей Миша.

Коншин появился в Мелихове 14 августа – в тот же день Маша выехала в Москву и остановилась в квартире, где жил Антон. Евгения Яковлевна еще с неделю оставалась в Мелихове. В Машино отсутствие в мучениях погибла такса Хина – дворовая собака вырвала ей глаз. Сообщив печальную новость брату, Маша прибавила: «Вообще радостно, душенька! Бог бы дал скорее убраться отсюда. Дождь идет не переставая с того дня, как мы приехали. Дорога один ужас! <���…> Ну-с, до скорого свидания, кланяйся твоей Книпперше».

Освободившись от Мелихова, Маша дала волю чувствам в письме Мише: «В понедельник 6 сентября я везу мать и старуху Марьюшку в Крым с курьерским поездом <���…> Мелихово продали, но как! <���…> Мне так надоело Мелихово, что я согласилась на все <���…> Антону не хотелось продавать на этих условиях. Может быть, [ Коншин ] и жулик, что же делать! Я уповаю – но денег у меня, пожалуй, еще долго не будет, поэтому я обратилась к тебе. Merci – чек получен. Антон не велел бросать уроки мне, ссылаясь на то, что у меня не будет личной жизни, а мне наплевать. Проживу зиму в Москве, а там видно будет. <���…> Антон был очень болен, приехавши из Крыма, – был сильный бронхит, повышенная температура и даже легкое кровохарканье…» [478]