Дональд Рейфилд - Жизнь Антона Чехова

Суворин вернулся в Петербург, и Антону стало одиноко без близких по духу людей. Левитан был в Париже, откуда жаловался: «Масса крайне психопатического… Женщины здесь сплошное недоумение – недоделанные или слишком переделанные целыми веками тараканства» [189]. Антон продолжал штудировать старинные и современные атласы и мечтал о речных пароходах. «Хочется вычеркнуть из жизни год или полтора», – признался он в письме одному журналисту. Для «Нового времени» он написал лишь один рассказ – «Черти» (позже переименованный в «Воры»), в котором речь идет о степных конокрадах. Суворин посетовал, что Чехов выставляет преступников в романтическом свете. Остальное время Антон тратил на редактуру забракованных Сувориным рукописей и на составление географического обзора к будущей книге о Сахалине. В Москве он посылал Машу, Ольгу Кундасову и Лику Мизинову в Румянцевский музей делать выписки о Сибири и Сахалине из сотен просмотренных им книг и журналов. Из Петербурга от Александра и Каратыгиной поступали факты, мнения и просьбы. Клеопатра сменила тон и теперь писала Антону по-матерински: «Простите мне, голубчик Антон Павлович, мою навязчивость. Простите, что я сую свой римско-католический профиль куда не следует, но мне ужасно не хочется, чтобы Вы в моем Сибирском царстве изображали из себя безнадежно блуждающую точку (от скуки и неведения места), и потому я взяла на себя, смелое дите мое, без Вашего ведома добыть для Вас на некоторые точки сего царства рекомендательные письма».

Огорчило Антона напоминание о Колиной смерти: «Бедняга Ежов был у меня, сидел около стола и плакал: у него молодая жена заболела чахоткою. Надо скорее везти на юг. На вопрос мой, есть ли у него деньги, он ответил, что есть <���…> Ежов своими слезами испортил мне настроение. Напомнил мне кое-что, да и его жаль». Из множества причин, побуждавших Чехова к поездке в сахалинскую преисподнюю, самой настоятельной, хоть и не вполне осознанной, была Колина тень, это самое «кое-что».

От размышлений о бренности всего земного Антона отвлекала Лика Мизинова. Взаимная симпатия между ними усиливалась. Дневник Ликиной бабушки запечатлел портрет еще одной жертвы чеховского обаяния:

«5 марта. Понедельник. Лидюша <���…> вечером в 8-м часу ушла к Чеховым, вернулась в 3 часа утра, очень довольная, что туда попала…

9 марта. Пятница. Лидюша <���…> вернулась в 3 часа утра, <���…> провела вечер у Чеховых.

10 марта. Суббота. Лидия [ мать Лики ] <���…> занята была, до возвращения Лидюши домой, писаньем; ей же готовит свою исповедь и совет образумиться, отвлечь ее от праздной, бесшабашной жизни, дома не бывает и каждый вечер является поздно домой; дом и домашнюю жизнь не любит. Ужасно это нас огорчает, особенно мать, а говорить с нею невозможно, тотчас раскричится, и кончится тем, что уйдет недовольная жизнью семейной, говоря, что это не жизнь, а ад.

13 марта. Вторник. Лидюша проваландалась до 2 часов, отправилась в Румянцевский музей списки делать об острове Сахалине. <���…>

28 марта. Середа. <���…> Познакомилась случайно с матерью Марьи Павловны, мы с Лидюшей их встретили в Пассаже, очень милая, в обхождении простая, тут же познакомились и поговорили.

29 марта. Четверг. <���…> Лидюша пошла к всенощной в какой-то монастырь с товарками. Обманула! Пошла с Чеховыми и поздно ночью, половина второго часа, вернулась домой.

31 марта. Суббота. <���…> Явилась удалая Кундасова просить отпустить Лидюшу к Чеховым, на что Лидия сказала, что у нас исторический обычай разговляться дома в семье.

5 апреля. Четверг. <���…> Очень нам понравился Антон – он врач и писатель, такая симпатичная личность, прост в обращении, внимателен…

21 апреля. Суббота. Сегодня, наконец, уезжает Антон Павлович Чехов. Поэтому Лидюше будет отдых. В первом часу явился к нам Антон Павлович проститься. Едут в семь часов на вокзал провожать его свои и много знакомых, в том числе и Ольга Кундасова, порядком от него заразилась. С полчаса у нас пробыл и отправился вместе с Лидюшей <���…> Боюсь, не заинтересована ли моя Лидюша им? Что-то на это смахивает <���…> А славный, заманчивая личность…» [190]

Накануне отъезда у Антона не было отбоя от женщин. Суворину он писал: «А тут как нарочно, каждый день все новые и новые знакомства, все больше девицы, да такие, что если б согнать их к себе на дачу, то получился бы превеселый и чреватый последствиями кавардак».